— Он сказал абсолютно нет, когда я первый раз попросила. Но, думаю, могу попросить его снова.
Хаттон Фрэнч был моим лучшим другом в старшей школе, социально неловким математическим ботаном, как и я, который предпочитал книги людям, играл в духовом оркестр и мог бы получать спортивные награды за нервозность, если бы это был официальный вид спорта. (На самом деле, мы оба получали спортивные награды за кросс-кантри — бег — это единственное спортивное занятие, в котором я более-менее хороша, наверное, потому что оно не связано с мячами, сетками или координацией рук и глаз.)
Одно большое отличие между Хаттоном и мной было в том, что когда я нервничала, я выдавала странные фразы, а когда он переживал, он просто замолкал.
Но он никогда не высмеивал мои ужасные стрижки или носовые кровотечения, а я никогда не переживала из-за его отвращения к социальным мероприятиям или редких панических атак в многолюдных местах. Я научилась распознавать признаки и знала, как заботиться о нём. Вместе мы были со-капитанами команды математиков и со-основателями химического клуба, а по пятницам он иногда приходил ко мне домой, садился на кухонный стул, пока я пекла, а потом мы смотрели научно-фантастические фильмы, уплетая всё, что я приготовила.
У нас даже был свой секретный код, который на самом деле был шифром, используемым веками назад во время Крестовых походов рыцарями-тамплиерами. Некоторое время мы передавали друг другу зашифрованные записки на уроках просто для забавы, и нам было ужасно смешно, когда дети хватали их и угрожали прочитать вслух наши «любовные послания». Нам казалось, что мы ловим их на обмане, когда они не могли расшифровать текст, хотя, честно говоря, я не уверена, что это как-то влияло на наш социальный статус.
(И, если честно, даже если кто-то и расшифровал бы наш код, в основном мы передавали друг другу цитаты из «Звёздного пути».)
Моя семья всегда была уверена, что мы тайно влюблены, и бесконечно дразнила меня, но наши отношения были на сто процентов платоническими. Честно говоря, я была в шоке, когда он пригласил меня на выпускной — до сих пор у меня есть ощущение, что его мама подкупила его каким-нибудь крутым телескопом или чем-то таким, — но мы отлично провели время, и он выглядел таким милым в своём костюме и галстуке. Мы даже один раз потанцевали, и когда песня закончилась, он сказал:
— Это было не так уж плохо, как я думал.
Кажется, в конце ночи мы пожали друг другу руки.
Была одна ночь в библиотеке, когда я думала, что он может поцеловать меня — и я хотела, чтобы это случилось — но, как всегда, я сказала что-то глупое, и момент прошёл.
После школы Хаттон поступил в Массачусетский технологический институт учить математику и физику, а потом он заработал миллиардное состояние благодаря алгоритму, который создал. На самом деле, он стал самым молодым американским миллиардером-самородком. Он жил в Калифорнии много лет, но этим летом он был в нашем городе, жил в красивой хижине примерно в двадцати минутах от города.
— Я бы сейчас позвонила ему, — сказала Милли.
— Он ненавидит телефон.
— Почему?
— Потому что это связано с общением с людьми. Ему больше нравятся числа, чем слова.
Милли засмеялась.
— Видимо, поэтому он миллиардер, а мы — нет. Недавно кто-то спрашивал меня, чем он занимается — все сейчас о нём говорят — а я даже не знала, что ответить.
— Мой ответ всегда такой: «Он основал криптовалютную биржу под названием HFX». Но не проси меня объяснить, что это. — Я сделала глоток кофе. — Каждый раз, когда он пытается мне объяснить, я теряюсь.
— Как это может быть? Ты же тоже математическая гений, мисс «я пропустила первый класс». Мы все знаем, что ты решала сложные алгебраические уравнения, когда мы все учились, что Б — это бублик.
Я засмеялась, откинувшись на кухонный стол.
— Та математика, которую делает Хаттон, намного сложнее алгебры. Ты не становишься миллиардером, вычисляя икс.
— К слову, кто бы мог подумать, что миллиардер выберет север Мичигана для своего летнего отпуска, а не что-то более роскошное, — сказала Милли.
— Ну, его семья здесь, и Хаттон не из тех, кто любит роскошь — хотя уверяю тебя, место, где он живёт, это не обычная хижина в лесу, — сказала я со смехом. — У него там как минимум четыре спальни, три террасы, кухня для гурманов, камин внутри и снаружи, высокие потолки, огромные окна. Когда смотришь наружу, видно только деревья.
— Класс. — Тон её стал игривым. — Похоже, ты там частенько бываешь.
— Мы общаемся пару раз в неделю, — сказала я, стараясь держать нейтральный тон.
Между нами с Хаттоном всё ещё были только платонические отношения, но этим летом в нашей химии было что-то другое. Что-то, что бурлило под поверхностью. Иногда я думала, что просто поцелую его, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.