Он был таким, какой он есть, и я всегда говорила, что никогда не захочу, чтобы он изменился. В Нью-Йорке он прямо сказал: Я такой, какой есть, и не собираюсь меняться. Либо прими, либо уходи.
И я сказала, что всегда приму. Несправедливо с моей стороны было менять своё мнение.
Я справлюсь с этой неделей и вечеринкой, а потом нам придётся закончить это.
Моё сердце и так уже разбито.

Наконец, я вытащила себя из постели и проверила телефон — первое, что я увидела, было очередное сообщение от Мими: «Эй, не уверена, что ты получала мои сообщения, но нам действительно нужно поговорить. Поверь, ты не можешь себе позволить меня игнорировать».
С отвращением я удалила сообщение и пошла делать кофе. Наверное, она хотела дать мне советы по увеличению числа подписчиков в социальных сетях — хотя на данный момент у меня их было гораздо больше, чем у неё. Или, может быть, она хотела предложить советы по макияжу и прическе. Ближе взглянуть на моё кольцо. Донимать меня вопросами о свадьбе.
Я отвлеклась работой: редактировала фотографии, составляла публикации, отвечала на письма, отвечала на комментарии в социальных сетях. Мой отрицательный отзыв на «Дорогих сердцах» наконец-то был удалён — слава богу — но мне не терпелось увидеть на его месте положительные. Я пролистала календарь, рассматривая предстоящие кейтеринг-заказы и смены в Этуаль.
Дата вечеринки по случаю помолвки была обведена красным.
Когда календарь размылился перед глазами, я поднялась из-за стола, переоделась в спортивную одежду и отправилась на прогулку по лесу вокруг дома Хаттона. Вернувшись, я разложила полотенце на террасе и занялась йогой и растяжкой под солнцем. Глубоко дыша, я напомнила себе, что у меня всё ещё есть план. У меня всё ещё есть цели. У меня всё ещё есть мечты. И тот факт, что Хаттон уезжает, не означает, что я никогда его больше не увижу. С течением времени и с расстоянием между нами, возможно, мы сможем восстановить нашу дружбу.
Но смогу ли я когда-нибудь почувствовать что-то подобное к кому-то ещё?
Когда снова начали накатывать слёзы, я поднялась и приняла душ. После него, завернувшись в полотенце, я пошла в гардеробную, чтобы одеться к работе.
И увидела тот самый чехол с платьем от Козетт Лавинь.
Не в силах удержаться, я расстегнула чехол и достала это великолепное белое творение, любуясь его пышной юбкой, глубоким V-образным вырезом и выразительными рукавами. Я вспомнила, как Хаттон спросил, что это значит, и мой смех превратился в рыдание.
Повесив платье обратно, я резко развернулась и бросилась в ванную. Нашла ножницы.
И на этот раз я действительно начала резать.
Менее чем через час я постучала в дверь Милли.
Она открыла её и ахнула.
— О нет. Опять чёлка.
Кивнув, я начала плакать, и она быстро впустила меня в дом и обняла.
— Ш-ш-ш, всё в порядке. Да, она немного… экстремальная, но хотя бы ровная… более-менее. Ты не трогала волосы сзади?
— Нет, — всхлипнула я. — В этот раз я остановилась вовремя.
— Умница. — Она отпустила меня и отступила назад, положив руки мне на плечи, оглядывая мой наряд: чёрные брюки и белый поварской китель. — У тебя есть время на чай или лимонад?
— Да. Спасибо.
Я последовала за ней на кухню и села за стол, пока она наливала лимонад и очищала свежую клубнику. Мафин и Моласс крутились у моих ног, и Мафин запрыгнула мне на колени.
— Вот. — Милли поставила передо мной стакан и миску с ягодами. — Я бы открыла бутылку вина, но, похоже, тебе надо на работу, а что-то подсказывает, что мы быстро её прикончим.
— Да. Лучше лимонад.
Она взяла свой стакан с кухни и села на стул рядом со мной.
— Так что случилось?
— Это из-за Хаттона, — сказала я, пытаясь справиться с эмоциями. — Думаю, всё это стало настоящим.
Она сжала губы, словно не хотела сказать: «Я же говорила».
— Всё началось не всерьёз, — защитилась я. — Это была игра. Способ сохранить лицо перед Мими Пеппер-Пибоди и чтобы Хаттон отвёл мать от своей спины. Плюс я смогла съехать от папы и Фрэнни.
— Знаешь, мы с Винни обе предлагали тебе переехать к нам, так, к слову, — заметила Милли.
— Дело не в этом, — раздражённо сказала я.
— Конечно нет. Прости. Продолжай.
Я глубоко вдохнула.
— Всё было нормально, пока мы не оказались в Нью-Йорке. Вот там я и начала путаться.
— Удивительно, почему, — пробормотала она, сделав глоток лимонада.