Я застонал.
— Не могу поверить, что ты знала. Ты заставила нас делать все эти фотографии! Ты заставила нас целоваться.
— Я знаю. — Она хихикнула. — Так это вы сами распространили историю?
— Не совсем.
Глубоко вдохнув, я начал рассказывать – как Фелисити случайно ляпнула об этом на встрече выпускников, как она позвала меня на помощь, как история просочилась и как я убедил её продолжить этот спектакль.
— Чтобы отвадить маму? Я была права? — спросила она, потому что она всё-таки моя старшая сестра, а быть правой для неё было важно.
— Да. И ещё… — Я почесал затылок.
— Ещё ты хотел быть с ней. И это дало тебе возможность не быть уязвимым.
Я нахмурился.
— Не обязательно делать из меня мудака. Мы оба согласились на этот план.
— Я не сужу тебя, Хаттон. — Она откинулась назад. — Но у меня такое чувство, что что-то пошло не так с вашим планом.
— С планом всё было нормально, — возразил я. — План был идеальным. Что пошло не так, так это то, что я попытался его улучшить, а она разозлилась.
Она подперла подбородок рукой.
— Продолжай.
— Мы собирались пережить вечеринку, потом расстаться и всем сказать, что решили остаться друзьями, когда я вернусь в Сан-Франциско.
— Но потом ты понял, что любишь её, и этот план – дерьмо?
Я вскочил со стула и начал ходить взад-вперёд.
— Слушай, это на самом деле не важно, что я чувствую. Мы не можем быть вместе.
— Почему нет?
— Мы просто не можем, ладно? Я возвращаюсь в Сан-Франциско, а её жизнь здесь.
Она склонила голову.
— Так это из-за расстояния?
— Да, — соврал я.
— Но ты же миллиардер. Неужели ты не можешь работать где угодно?
Честно говоря, мог бы. Но дело было не в этом.
— Нет, не могу. Я должен жить там, где базируется моя компания.
— Ты спросил её, готова ли она переехать?
— Нет.
Я избегал взгляда Алли.
— Почему нет?
— Потому что её семья здесь, её бизнес здесь, и она не захочет переворачивать свою жизнь ради меня. С какой стати? Мои отношения всегда плохо заканчиваются, как и её. Мы хотели чего-то другого. Чего-то более безопасного.
— Интересный выбор слов, — задумчиво произнесла она. — Значит, вы думали, что защищаете себя, задав срок этим отношениям? Чтобы никто из вас не причинил друг другу боль и не пострадал? И чтобы остаться друзьями?
— Именно! — Я щёлкнул пальцами, радуясь, что она наконец-то поняла. — Безупречно.
— И как же ты попытался улучшить этот абсолютно безопасный и безупречный план?
— Нам нужно съехать из дома, где мы сейчас живём, к пятнадцатому августа, — объяснил я. — Но я предложил, что могу снять или купить другой дом, и она могла бы жить там, когда я вернусь в Сан-Франциско. Я просто хотел ей помочь.
Челюсть сестры отвисла.
— Ты предложил ей стать содержанкой?
— Это не так! Я забочусь о ней.
— Но ты ведь не сказал ей этого, да?
— Она знает, что я забочусь, — настаивал я.
— Она не знает, что ты её любишь.
Я покачал головой.
— Я не могу ей это сказать.
— Потому что…
— Потому что тогда я буду таким же, как её мать, ясно? — закричал я. — Я скажу это и уйду, а я не могу так с ней поступить.
Моя сестра поднялась на ноги.
— Ты упускаешь суть – я предлагаю, возможно, не уходить, Хаттон. Скажи ей, что ты её любишь, и найди способ остаться. — Она подняла руку, чтобы остановить мои возражения. — Прими то, что ты не идеален, прими, что этот паршивый голос в твоей голове, возможно, всегда будет с тобой. Но прими и то, что ты заслуживаешь и способен на любовь. Или отпусти её. Вот твой выбор.
Разъярённый, я стоял и злобно смотрел на неё десять секунд, стиснув зубы, сжимая грудь, с пульсирующей болью в голове.
— Я сказал: никаких терапевтических штучек.
— Это не было терапией. Это было сестринской заботой. — Она указала на двор. — А теперь иди туда и подумай над своим поведением.

Пока Алли была занята делами, я провёл день с детьми. Мы сходили в парк, пообедали, а потом я купил им мороженое из фургона, за которым Зоси и Джонас бежали по улице. Весь день в моей голове крутились слова сестры, но я упрямо отказывался признать, что она права.
Я знал себя лучше, чем она. То, что она предлагала, было невозможным.
— Почему ты в таком плохом настроении? — спросила Зоси, пока мы шли домой. Её мороженое стекало ей на руку.