— Кому я нужна? — спросила она и тут же увидела рядового Хоусона, зажимающего руками клочья кровавого мяса у горла. — Дай посмотреть, — скомандовала она, подползая к раненому на четвереньках, хотя и в таком положении чувствовала себя не слишком устойчиво.
Что-то — ярко и очень громко — взорвалось совсем рядом.
Оконные стекла лопнули, осыпав осколками вагон. Солдаты закричали — от ужаса или от боли, а когда миг хаоса пролетел, повсюду была кровь — много, много крови, — а к занесенному в пассажирский вагон снегу присоединились пороховая гарь и осколки стекла.
— Сестра! — завопил кто-то.
— По очереди! — рявкнула она в ответ, но все же оглянулась через плечо и увидела Пирса Танкерсли с длинным порезом через весь лоб, красным пятном на плече и осколком, торчащим из руки. Скверно, но не так скверно, как рваная рана на горле у рядового Хоусона, так что она сказала: — Туда, мистер Танкерсли. К той стене. Все, кому нужна помощь, — к той стене!
К Танкерсли присоединился только один солдат. В общей кутерьме Мерси не разобрала, кто это, но если уж он настолько крепок, что сумел самостоятельно переместиться, значит может и подождать немного.
С трудом она отвела руки Хоусона от горла и обнаружила нечто вроде пулевой раны слева от трахеи, довольно низко, — вероятно, задета также ключица.
— Так, — сказала она, — давай-ка сюда, — и то ли подвела, то ли подтащила рядового к ближайшей скамье вагона, который не был спальным. Подушку с сиденья она сунула ему под голову, пытаясь понять, не вдыхает ли он собственную кровь, и решила, что нет.
— Извини, — предупреждающе бросила она и одной рукой приподняла его голову. Солдату, наверное, было очень больно, но он лишь стиснул покрепче зубы. А медсестра сказала: — Хорошие новости. Пуля немного отклонилась, вероятно наткнувшись на кость, — она показала на какую-то точку возле грудины, — и вышла с обратной стороны шеи. — Она пригнулась как можно ниже, чтобы солдат слышал ее заверения. — По крайней мере, мне не придется копаться в тебе.
Пока она протирала рану, осматривала ее и законопачивала марлей, рядом появился проводник Сол Байрон.
— Мэм, могу я вам чем-то помочь? У меня нет оружия, но я хочу помогать!
— Помогать! — эхом откликнулась она. — Конечно. От помощи не откажусь. Держи этого парня за плечи, вот так, ближе ко мне. Я попытаюсь закрыть выходное отверстие.
С помощью проводника она, как могла, управилась с мистером Хоусоном, уложила его и обратилась к солдату:
— Ну вот, кровотечения больше нет, ну, во всяком случае, сильного. Подождешь несколько минут, ладно? Ты же у меня тут не умрешь, если я пока вытащу пару осколков из твоих приятелей, ведь нет?
— Нет, мэм, — прохрипел он.
— Хорошо. Держись. Проклятие, эти осколки здесь повсюду!
Мерси переключила внимание на двух мужчин, тихо сидящих возле дальней стены, как она им и приказала. Тщательно следя, куда ставить ладони, колени и локти на усыпанном стеклом полу, Мерси доползла до Пирса Танкерсли и второго парня — ах да, его зовут Енох Вашингтон.
— Мистер Танкерсли, — заговорила медсестра, но солдат прервал ее:
— Кажется, к Еноху вы опоздали.
Еще один взрыв тряхнул вагон, да так, что он покачнулся, выровнялся и вновь встал на рельсы, швырнув половину своих обитателей на пол.
— Я уверена, он… — начала Мерси, но один взгляд на распростершегося на ковре солдата убедил ее в обратном тому, что она собиралась сказать. Перевернув рядового на спину, она воскликнула: — Как он умудрился получить этот порез?!
На бедре мужчины зияла рана, в которую можно было бы засунуть два больших пальца. В руке мертвого Мерси заметила вымазанный сукровицей осколок.
— Он вытащил его. Ох, милый, — горько вздохнула она, без толку обращаясь к погибшему, — тебе не следовало этого делать!
Впрочем, если бы он и не трогал стекло, большой разницы не было бы. С рассеченной артерией он в два счета истек бы кровью. Все иголки и нитки в мире не спасли бы его, разве что рану он заполучил бы, лежа на операционном столе. Но возможно, и тогда игра была бы проиграна.
— Мэм? — окликнул медсестру Танкерсли.
— Сейчас займусь тобой, — сказала она и убрала тело Еноха Вашингтона с дороги, оттащив его к последнему ряду кресел, где никто об него не споткнется и даже не заметит. Потом вернулась к Пирсу Танкерсли. — Здесь я, здесь, — пробормотала, задыхаясь, девушка, и солдат, видимо, ее не расслышал. — Дай взглянуть, — велела она. Дай взглянуть.
— Что, плохо? — спросил он. — Когда стекло разлетелось, — губы парня дрожали то ли от холода, то ли от страха, — мне попало прямо в лицо.