— Правда?
— Правда. Давай-ка еще промоем и забинтуем, и дело сделано. Пуля настигла тебя в первый раз?
— Да, мэм.
Она протянула ему чистую тряпицу:
— Держи. Прижми вот так, чтобы остановить кровотечение. А теперь снова подайся вперед… — Она подсунула куда надо второй лоскут. — И мы закупорим входное и выходное отверстия. — Она размотала бинт из своих запасов и обратилась к капитану: — Надеюсь, никто больше не пострадал? — спрашивая таким образом, не погиб ли кто. Если бы ранили кого-то еще, он сидел бы тут рядом с Моррисом Комстоком.
— Нет, мэм, — ответил капитан. — Забавный был налет. Чего они добивались?
Раненый солдат по-прежнему сидел наклонившись вперед, лицо его было рядом с лицом Мерси, и он тихо проговорил:
— Знаете что? Я не думаю, что это и-вправду был налет.
— Не думаешь? — так же тихо переспросила она.
— Нет. — Кровотечение было остановлено, и он снова откинулся назад. — Думаю, они хотели просто взглянуть — проверить нас, выяснить, на что способен этот паровоз и сколько людей у нас в вагонах. Они не пытались даже штурмовать поезд, ничего подобного. Они просто скакали рядом, стреляли — в основном в воздух, за исключением тех случаев, когда видели парней в форме вроде меня, — и насмотрелись вдоволь.
Тихо, потому что другие пассажиры все еще пялились на них, Мерси проговорила:
— Ты думаешь, они вернутся?
— Уверен. Они вернутся — и пускай, вот что я скажу. Эти бандиты, может, и подсчитали, сколько у нас Людей, но они даже не представляют, на что мы способны.
12
Нового предполагаемого налета не последовало — ни сразу, ни некоторое время спустя. Следующие несколько дней все солдаты находились в состоянии крайнего напряжения, дергаясь едва ли не при каждом стуке колес и подпрыгивая от каждого гудка паровоза. Мерси почти привыкла к этому, как привыкла и к своим спутницам, хотя мисс Клэй и продолжала держаться с медсестрой надменно, по мнению самой Мерси, и слишком уж дружелюбно с молодыми солдатами, если «дружелюбно» в данном случае подходящее слово. К ним она относилась терпимее, чем к кому-либо еще и, к великой радости тетушки, большую часть времени проводила в вагоне-ресторане, куда и откуда ее провожали находящиеся на дежурстве парни — или просто те, кто проходил мимо.
— Как знать, как знать, — бормотала миссис Баттерфилд. — Может, она еще найдет себе мужа! Ведь для нее еще не слишком поздно. Хватит времени, чтобы завести парочку ребятишек, если Господь позаботится о ее замужестве.
Мерси, как обычно, кивала. И когда миссис Баттерфилд задремала, а мисс Клэй ушла в ресторан (или куда там она уходила, когда отсутствовала на месте), Мерси погладила револьверы, которые теперь прятала под плащом. Место оказалось отличное, и пока никто ничего не заметил, поскольку медсестра не крутилась и не ерзала. В вагонах было относительно тепло благодаря отводимому из котлов пару, но стекла в окнах были тонкие, а кое-где и разбитые, поэтому тянуло сквозняком, и нельзя сказать, что вокруг царило пекло. И это вполне устраивало Мерси: никого не удивляло, что медсестра постоянно кутается в плащ. Она, конечно, сильно сомневалась, что кто-то вообще обращает на это внимание, и едва ли кто-либо заинтересовался бы, даже если бы она выставила оружие напоказ, и тем не менее Мерси предпочитала хранить свой секрет и держать револьверы ближе к телу.
На ночь она устраивалась на скамье, превращающейся в постель, ютясь за перегородкой, отделяющей ее условно личную половину от соседской, — вот и вся разница. Перегородка не приглушала звуков, и каждый стук ежедневного и еженощного движения поезда просачивался в те неглубокие сны, в которые девушке удавалось проваливаться. Но к концу первой недели она выработала систему: удалялась в туалетную комнату, распускала корсет, снимала обувь, затем, под прикрытием неизменного плаща, возвращалась в купе и сворачивалась калачиком под одеялом на своем узком пространстве для сна, вслушиваясь в храп миссис Баттерфилд и шаги блуждающей и ночами мисс Клэй, которая спала еще реже, чем Мерси.
По утрам все повторялось в обратном порядке: подъем, туалетная комната и переодевание в дневной наряд. Она также мыла лицо, чистила зубы и причесывалась, собирая волосы в пучок, а иногда, если чувствовала особое вдохновение, заплетала косы и закалывала их более тщательно и надежно. Косы держались лучше, когда она ходила туда-сюда между вагонами, — процедура, ставшая почти обыденной, хотя февральский ветер по-прежнему хлестал по лицу с яростью разгневанного учителя каждый раз, когда Мерси поворачивала ручку, чтобы выйти из пульмана.