*■ ьНаверное,зописка. Логично считатьннаоборот:1передняяиполовинаятела<человечья,
а задняя — рыбья.
рыбой. Увидев человека, эта рыба высовывает из воды голову и кричит по-человечьи, а потом опять уходит в воду».
Русские байкальские рыбаки не без влияния на них традиционных шаманских представлений бурят и эвенков верили в существование мифических русалок, которые, высовываясь из воды, распевали песни и таким образом подзывали к себе мужчин.
Бывали, мол, буйные молодые головушки, очарованные дивными песнями и красотой полурыб-полуженщин, которые поддавались их призывам и навсегда терялись среди бескрайних морских просторов и черных глубин Байкала.
Что касается эвенков, то исконные рыбаки и охотники священного сибирского водоема считали, что у нерпы есть свой язык. Когда им хорошо — они молчат, когда плохо — подплывают к берегу и стонут. Есть даже старинное предание о матери-нерпихе, случайно попавшей в сети. Человеческим голосом она попросила охотников отпустить ее в море за большую награду. На следующую весну эвенки действительно увидели в этом месте (на Ушканьих островах) сотни молодых нерп.
Нетрудно заметить, что все эвенкийско-бурятско-русские предания о нерпе объединяет со сведениями из «Шань Хай-цзина» общее указание о способности этого морского животного на миг высовываться из воды, кричать и тут же нырять в спасительные глубины, если они замечают опасность. Такое поведение, особенно зимою возле «продушин» во льду, — характерная черта именно нерпы и никакого другого животного. А указание на «рыбо-человеческий» облик уводит истоки появления данного мифологического образа в глубины каменного века.
В свете всего сказанного о нерпе следует один интересный и важный вывод: в эпоху камня и ранней бронзы у древних поморов Байкала действительно существовал особый культ нерпы в роли родового или племенного тотема по типу того, как в старину буряты вели свое происхождение от различных рыб и зверей: налима, орла, лебедя, быка, волка и тому подобных. Ведь отнюдь не случайно поэтому, что мифическая мать-нерпиха, и
она же царица всех нерп Байкала, дает обильную пищу эвенкам-ламученам. Точно так же «обеспечивала» дичью таежных охотников священная мать-лосиха (изюбриха, олениха, медведица и др.) — мифический тунгусский прародитель и тотем, воплощенный в почитаемые скалы-«бугады», там останавливающийся на отдых во время обхода священной родо-племенной земли обоготворяющих ее людей.
Как мы покажем далее, подобные священные места являлись своего рода таежными шаманистическими храмами под открытым небом и одновременно сакральными центрами разного рода этнических объединений. Именно у подножий скал-«бугад» проводивший камлание шаман просил мифического первопредка, хозяина родной земли и властелина над миром таежной фауны, снизойти милостью к членам родового коллектива и наслать к стойбищам людей стада диких зверей, как известно, основного источника жизненного благосостояния охотников и рыболовов. Именно здесь, у подножий священных скал-храмов, решались все важнейшие общественные дела, связанные с удачной охотой, защитой от врагов, семейным благополучием, детской рождаемостью и многими другими важнейшими моментами в жизни аборигенов суровых сибирских просторов.
В 2008-2010 годах мне выпала честь сформулировать и возглавить так называемую гуманитарную программу Международной экспедиции на Байкале с использованием глубоководных обитаемых аппаратов «Мир-1» и «Мир-2». Речь в ней шла не только о затонувших кораблях, упавших самолетах и железнодорожных поездах, провалившихся под лед купеческих караванах и «золоте Колчака». Был в ней и пункт об обнаружении следов деятельности первобытного человека на уже бывших затопленных низменных участках побережья Байкала. Ведь ранее мне уже до-