В долгом раздумье стоял Юрюнг Уолан на краю гранитного обрыва перед бушующей черной водяной бездной. Нет ей конца и края, а где-то там, за далекой синей грядой восточных гор, остроконечные вершины которых были одеты в белые шапки снегов, находится чудовищное царство всех злых сил, где томилась в неволе бедняжка- красавица. Ходила молва, что в той сумрачной стране в руслах тамошних рек простирались луга с увядшей травой, на песчаных плесах пугающе ревели вечные свирепые вихри, с треском ломая толстые стволы вековых лиственниц, а в лесных дебрях бродили лохматые призраки.
Но чтобы попасть на тот потусторонний берег, нужно было преодолеть еще одно гибельное место. Им являлся не менее страшный морской залив Яэбийэ, ибо:
Там выбрасывает прибои
Убитых богатырей.
Там на отмель выносит волна Растерзанных женщин тела.
Там качает зыбь, как шугу, Мертвых девушек молодых. Там на глыбах валяются ледяных Трупы юношей удалых.
То, что в древнем якутском эпосе речь идет не о каком-то мифическом море, а именно о Байкале, сомневаться не приходится. Это видно не только из ярких описаний суровых физико-географических особенностей Муус Кудулу Байгала, но и самой генетической истории якутов. Являясь прямыми потомками тюркоязычных курыкан, живших более тысячелетия тому назад в Прибайкалье, они при вынужденном переселении в современный район обитания сохранили ностальгические воспоминания о своей древней прародине на западном побережье Байкала. По крайней мере, якутские мифы повествуют о героических подвигах своих славных богатырей именно на земле, граничившей со страной враждебных сил, под которой подразумеваются сухие степи Забайкалья и Центральной Азии, заселенной воинственными кочевыми племенами. Именно они, эти «злые» силы ранних монголов накануне создания великой империи Чингисхана, начав глубокие северные походы, вынудили большую часть курыкан покинуть родные места и искать счастье в далеком холодном Заполярье вниз по течению великой сибирской реки Лены.
До сих пор сидя долгими зимними вечерами у горящего пламени домашнего очага в кожаных ярангах, седые знатоки древних легенд рассказывают молодежи о Байкале как о месте изначального проживания народа Саха-урянхай. Во время ритуальных камланий шаманы часто обращались к образу Дьэнгкэрэ Байгала («Ангарского Байкала»), в чистых и светлых водах которого они черпали свои жизненные силы. Есть также рассказ о государстве Урянхай на берегах Байкал-озера, царь которого приказал убивать всех стариков старше 80 лет, о «прозрачном море Баягал», в темных глубинах которого отражалась золотая чаша, лежавшая на прибрежном утесе, и только мудрость старика прекратила гибель людей, нырявших за ее отражением. И вообще в якутском олонхо гидроним Байякгал употребляется довольно
широко ( наряду с Арат-Байгалом) в своем нарицательном значении «море», причем исключительно к современному озеру Байкал. По Г.В. Ксенофонтову, в якутском языке имеются объяснения таких важных географических объектов Прибайкалья, как Иркут, Хамар-Дабан, Аларь, Китой, Балаганск, Орхон и др.
Вот один из примеров. В якутском олонхо имеется понятие «ётюгэн (ётюгэт) тёрде». Это место, где обитают подземные чудовища (синоним ада), куда те уводят пленников из человеческого мира и мучают там. Между тем «отюкен» у центральноазиатских тюрков — название горной страны в нынешней Северной Монголии (на северном Хангае и южном Присаянье), а время действия мифических событий совпадает с периодом первых битв курыкан-теле с тюрками-тугю, а затем и монголов, обосновавшихся на их кочевьях.
«Ётюгэн» граничила на севере с долиной Кылыдакты олон-хо «Нюртун-боотур Стремительный». Эта солнечная благодатная долина, «сокровенное золотое гнездо, окруженное громадами гор», описывается так:
В светозарной той стороне Осъмикрайняя, На восьми ободах, Белая долина блестит.
Там неувядающая никогда,
Не знающая изморози ледяной,
Зелень буйная шелестит.
Там высокое солнце горит светло,
Никогда не падает снег,
Никогда не бывает зимы.
Лишь благодатное там
Вечно изливает тепло.
Олонхосутов, повествующих о стародавних временах в студеных землях Заполярья, можно понять, и поэтому описываемая прародина далеко к югу от края вечной мерзлоты представлялась теплой страной блаженства с пышной зеленой растительностью, не знающей губительных снегов. Но вот какие суровые