краски добавляются при рассказе об обширной горной системе к западу от долины Кылыдакты:
Там бураны
Бывают порой,
Катящие с грохотом
Глыбы камней
С трехлетнюю телку величиной.
Там ураганы бушуют порой, Катящие камни величиной С четырехлетка-быка.
Там обвалы гремят в горах, Вихри вздымают до облаков. Деревья такие огромные там, Что древняя с них
Спадает кора.
Темные дремучие там леса, Заросли непроходимых чащоб... А далеко — на солнечной стороне — Высокие сопки стоят,
Каменные горы за облака
Заносят острые скалы свои.
Об этсэтой)Ссоседствующей ’F горной Т стране1 олонхосуты3 доб ляют еще несколько любопытных деталей. Например, то, что оттуда берут начало «девять бурных, могучих рек, пробиваясь средь гор и холмов». Выйдя на равнинный простор, они вливаются в одну могучую реку. «Семиречьем» авторы средневековья обычно называли реку Ангару с ее крупнейшими притоками, стекающими с Восточных Саян, то есть землю, населяемую в прошлом курыканами Прибайкалья. А разве может оставить сомнение такая характерная деталь описываемых гор:
На грани трех сопредельных стран, На кургане сверкающе ледяном О железных трех поясах, С жерлом на вершине крутой,
Огнем подземных глубин Полыхает горнило его."
Люди, знакомые с природой Восточной Сибири, без труда узнают в этом красочном описании Саянское нагорье с его заснеженными остроконечными вершинами, непроходимой чащей лесов, топкими болотами, альпийскими холодными лугами; нагорье, знаменитое своими снежными буранами и впечатляющими горными обвалами. Ну а гигантская природная кузница небожителя Куэттени, конечно же, представляет в сущности величественные конусы потухших вулканов и огромные поля застывшей лавы вокруг них, известные в Восточных Саянах и Тункинской долине. По мнению геологов, такие вулканы, как Кропоткина и Перетолчина, могли действовать совсем недавно — на глазах древнего человека, а иные до сих пор курятся дымками и издают пугающее «бормотание» глубинной лавы в недрах Земли.
Если обширная горная страна, упоминаемая в якутских олон-хо, могла включать и Восточные Саяны, и Тункинскую долину, то восточное лесо-холмистое окружение мифической прародины урянхай-саха должно иметь более сдержанное описание, что мы и видим на деле. Горы там невысокие, поросшие лесом, в котором поют тетерева, глухари и прочая боровая дичь. За лесом еще восточнее раскинулись обширные степи с цепью озер, кишащих водоплавающими птицами. В той степи кочевало злое племя хуньюй, что может соответствовать потомкам селенгин-ских хуннов рубежа эпох.
Если это действительно отроги Хамар-Дабана с долиной реки Джиды, впадающей в Селенгу, то к северу от Кылыдакты, конечно же, находится озеро-море Байкал («Муус Кудулу Байгал»):
Огнереющее, бездонное море, Чье дыхание студено, Чья суровая дума грозна.
* ((т.е. мифическогоггероя — кузнеца Куэттени — А.Т.).
А на том море посреди бушующих волн стоит огромный каменный остров, «окованный сверкающим льдом» (Ольхон). На его скалистых берегах есть много пещер-жилищ, откуда «через дуплистый пень клубится кудрявый дым». Легенды местных народов об «огнедышащем» Байкале широко известны, и суть данного образа мы раскроем далее.
Если Кылыдакты, эта цветущая и благодатная прародина якутов, является современной Тункинской долиной, южным концом упирающейся в северное нагорье Хангая (Отюкен), то нет ничего удивительного в том, что древние предания называют Мондинский перевал страшной дорогой Куктуй, по которой проникают злые духи. Те, кто бывал в тесном горном ущелье верховьев р. Иркута, согласится с описанием данного места:
Между этих обрывистых гор
Ветры сильные дуют всегда,
Вихри бушуют всегда,
Каменные обвалы гремят...
Там, бесконечное, пролегло
Ущелье горя и мук.'
За перевалом, уже в «потусторонней» части, есть и озеро с «мертвой» водой — Улахан-Кудулу, на берегу которого стоит железный дворец огненного змея Уот Усуму. И такое озеро за Мондинским перевалом действительно имеется — Косогол или Хубсугул. За перевалом уже начинаются великие монгольские просторы. Не случайно поэтому «хозяином»-духом этого страшного и губительного для древних якутов перевала на юге долины Кылыдакты является Хаадыат Могол, имя которого, собственно, может олицетворять враждебных для тюрков урянхай-саха монголов.