По другим преданиям, с неба спустился сам сивый или голубой бык, став грозой халхасских быков, хищных зверей и воров. Будучи побежденный пестрым порозом Тайжи-хана, он поставил в Тункинских горах свое каменное изображение, о которое настигающий противник сломал рога. Г.Н. Потанин записал предание о том, как Буха-нойон в образе быка пришел из Забайкалья через хребет Санга (Санагинский), с отрог Хамар-Дабана): где он мочился, там вырастали кедры (см. далее рассказ о Бухате по р. Хейрем). Когда бык умер, тело его осталось в местности Торо в виде камня. Во время этих событий от Буха-нойона чудесным образом забеременела дочь Тайжи-хана и стала матерью предков бурят-эхиритов и булагатов.
Наконец, существует цикл преданий о том, что Буха-нойон женился на дочери неба Буда-хатан-иби, от которой, по Г.Н. Потанину, имел 9 сыновей и дочь Эрхэ-субэн. Сыновья выбрали на земле 9 разных гор и стали их «хозяевами» или «царями». Согласно современным шаманским воззрениям, у Буха-нойона было 90 сыновей и внуков в ранге хатов («хозяев» 9 горных вершин Восточных Саян, Тункинских Альп и других мест Прибайкалья), но из них в культе ерен хад перечисляются лишь девять.
Современные буряты считают, что Буха-нойон охраняет восточный выход Тункинской долины, однако известны различные ипостаси божества. Часть информаторов представляет Буха-нойона в виде всадника с полным боевым снаряжением, скачущим по горам, но в то же время в шаманских призываниях образ быка передается с удивительной верностью! Реалистически точно описываются все существенные, все наиболее характерные детали его массивного тела: висящий большой загривок, развесистые рога, острые копыта.
Ламаизм не смог существенно видоизменить устоявшийся канонический образ. Хотя священный бык и получил имя Ринчен-хана и стал богом богатства, однако осталось в силе представление о его жене (новое имя — Хариман), 9 сыновьях и 9 дочерях (вместо одной). Осталось в силе и представление о детях как духах-«хозяевах» отдельных географических уголков Тункинского края и его сопредельных точек Байкальского региона.
Тайлган Буха-нойону устраивали в Петров день (христианский праздник) перед сенокошением, и он носил общеплеменное значение. Впрочем, в XIX — нач. XX вв. этот культ стал общебурятским, Буха-нойон превратился в небесного покровителя всего бурятского народа. В жертву приносили молодую лошадку-кобылицу, а кости сжигали на жертвенниках — обо. «Эти каменные сооружения — обо служили бурятам предметом и местом поклонений».
Что касается шаманского капища, то сведений о его архитектуре мало, кроме самого священного камня и жертвенников вокруг него. В 40-х годах XIX в. по указанию прибывшего из Монголии ламы на одном из выступов скалы была сооружена буддийская кумирня в честь Ринчен-хана, в которую поместили бронзовые статуэтки богов, иконы-танки с изображениями, поставили столик-алтарь с семью жертвенными чашечками. Не отставали от лам и православные миссионеры: чтобы противодействовать буддизму, они в 1861 году построили на другом выступе священной скалы часовню. Бывали случаи, когда буддисты, шаманисты и христиане отправляли религиозные службы в честь Буха-нойона одновременно; еще и потому, что тункин-ские буряты придерживались двое- или троебожия. Эта же скала относилась к числу тех «шаханских» мест, где буряты и русские давали присяги (клятвы) в случае сложных тяжебных дел. Причем эта функция была очень древней, что подтверждают путевые записи начала XVIII столетия С.П. Крашенникова, и ранее утес носил название Шаманский камень. Имеет смысл процитировать отрывок его записи, поскольку приведенные сведения можно отнести к аналогичным обрядам, совершаемым на других шаханских скалах, о которых мы рассказывали выше.
«Не доезжая до Тункинского острогу, — писал С.П. Крашенников, — над рекою Иркутом есть камень, который Шаманским называется. Об этом камне кочующие около Тункинского острогу соеты и братские мужики такое суеверие имеют. Ежели у них меж собою кто что украдет или иное сделает и запираться будет, то его к помянутому шаманскому камню везут побожиться. И если он побожится, то хотя бы подлинно знали о его шалости, вину ему прощают. Они же сказывают, что такому человеку напрасная божба без притчи не пройдет, но или жена, или дети, или сам умрет.