В районе Жемчуга, опять же, мы видим еще один пример напластования более поздних, по всей вероятности, религиозномифологических представлений о Буха-нойоне. По словам К. Риттера, в XIX столетии тункинские жители считали правый приток р. Хайрем (впадающей в р. Жемчуг) священной дорогой следования тотемного быка из Джиды в сторону Тунки через Ургудэйский хребет. Дорога эта вела по болотистой пойме и увековечена узкой полосой кедрового леса. В прошлом в этой связи бытовало выражение «ехать по Бухату», то есть «по грязи». Предание гласит, что, придя в Тункинскую долину «именно по этой дороге», бык и оставил свой след в виде лесной полосы. Хотя Риттер указывает, что Буха-нойон пришел в Тунку «через Саян», однако речь в данном случае может идти только о горном перевале между р. Джидой и Тункинской долиной, поскольку в старые времена хребет Хамар-Дабан считали восточным продолжением Саянской горной страны. Здесь же действовал старинный купеческий тракт, а ранее — кочевая тропа, соединявшая родственные бурятские улусы Закамны и Тунки.
Кырен. Согласно буддийским обрядникам, духом-«хозяи-ном» «столовой» горы возле с. Кырен (Бадары), считается Кыренский хан. Образ этот, не соотнесенный с конкретным лицом из ламаистского пантеона, адекватен шаманистскому определению «эжин», что определенно указывает на шаманскую основу данного культа. Каких-либо данных о капище и характере культовых действий не получено.
Тамхи-баряше. Находится между селами Шимки и Туран. Представляет собой изолированную «роскошную» долину, окруженную лесом. Топоним дословно означает «курить табак», то есть на место отдыха и «перекура» во время пути. По данным К. Риттера, на западном конце этой долины «останавливался всякий едущий из Шимков для небольшого отдыха под тенью кустов березы и черемухи», где закуривалась первая трубка. Данный обряд был заимствован и русскими у бурят, «которые тут приносят жертву своим духам, просят у них покровительства во время путешествия». Капище, представляющее типичный придорожный барисан, представляет собою молодые березки, к которым в качестве жертвы привязаны ленточки материи и пучки волос от гривы или хвоста лошади. Сегодня место облагорожено дирекцией Тункинского национального парка: сооружен ящик-алтарь, а из целого ствола дерева выдолблена гигантская курительная трубка.
Находится в 7 км от с. Туран, в долине горной реки Ихэ-Угун в глубоком ущелье, окруженном скалами. Согласно шаманской мифологии бурят, на гору Халма-Ула опустился «хозяин» всех западных хатов Хан Шаргай-нойон. Он сидел на соловом коне и был вооружен луком и колчаном со стрелами, сбоку имел щит, а в правой руке держал саблю и кнут. Сюда же он призвал в помощники всех местных эжинов или могущественных алманов человеческого происхождения.
Мнения информаторов из разных уголков Тункинской долины о Хан Шаргай-нойоне различно. Одни считают его сы-
ном Хухэ-тэнгри («Синего Неба»), другие — просто сыном одного из тэнгриев, третьи — сыном Урхан-тэнгри, четвертые — сыном сразу 99 тэнгриев. Отдельные низводят Хан Шаргай-нойона до уровня рядового батора или батора из небесного воинства Хармусты, или даже... индийского шамана. По данным Г.Н. Потанина, это, мол, вообще местный старец Туранского минерального источника, именуемый Алтын шаргы-моритэй Хайрхан, т.е. «Хайрхан на золото-соловой лошади». Но последнее мнение, с точки зрения монголоязычных бурят, считается ошибочным, поскольку, мол, на Туранском источнике почитают именно Шаргай-нойона, и никого более. Это божество защищает Тункинскую долину с западной стороны, тогда как Буха-нойон, напомним, — с восточной.
Знает Шаргай-нойона и буддизм: в сэржэме Буха-нойону о нем говорится следующее:
Владыки Западного Туран-хана, Могущественный Шаргай-нойон и другие <...> Отведайте наше приношение — золотистый напиток, Да умилостивьте высших и уважьте низших, И осуществите с пользой наши помыслы.
Канонизированный в буддизме образ Шаргай-нойона именуется «принцем Шаргаем».
И тем не менее типичный для алтае-саянских тюрков мифологический образ Хаирхана (Кайракана), о чем говорил Г.Н. Потанин, вряд ли следует сбрасывать со счетов, как это делает Т.М. Михайлов. Вполне может быть, что исследователю рубежа XIX-XX столетий удалось зафиксировать ныне совершенно забытое древнее тюркское представление о шаманском духе-«хозяине» священной горы в долине р. Ихэ-Угун. По крайней мере, эти два образа едины в описании, но различаются лишь именами, что и понятно, поскольку в Тункинской долине тюрков сменила иная по языку этническая общность.