Наибольшую сложность в данном вопросе представляет выявление конкретных географических точек культа Мундарги. Хотя в мифологии говорится о 9 горных вершинах (хотя было
бы правильно говорить о 90 или 99), но в Тункинской долине наиболее популярно представление лишь о пяти священных горах, но, опять-таки, без точной их привязки на местности. В названиях существующего религиозного обряда «хара такиха» и «хара хангай тахиха», по Г.Р. Галдановой, мы видим ясный древнейший архаичный культ Земли-Воды, ибо хада и означает «гора». Но хада, в свою очередь, идентифицируется с хаадууд — «сыновьями тэнгриев» (хатами и буумалами) — помогать людям, и именно высокие снежные гольцы Тункинских Альп стали местом их «обитания». Как считает Г.Р. Галданова, со временем понятия хада (гора) и хаты (духи-«хозяева» гор) сливаются, означая один и тот же объект культа, «хотя в древности, несомненно, объектом культа была сама гора, а не «хозяин горы»». Поэтому «горы представлялись посредниками между Небом и Землей», а у их подножий «проводились моления, посвященные небесным божествам».
В условиях Тункинской долины важно подчеркнуть то обстоятельство, что на какой-то стадии развития данного культа (Мундарги) появилось представление о том, что умершие шаманы становятся хада, то есть духами-«хозяевами» (доел, хада болхо — «стать горой») той или иной горы, однако этот образ (образы) «спустился» с Тункинских Альп на более мелкие возвышенности и урочища у подножий хребта.
Аналогичная ситуация произошла и с культом небесных кузнецов, о котором мы рассказывали выше. Напомним, что это также потомки Буха-нойона, «небесные сыновья»; после приземления на одну из горных вершин где-то у истоков Иркута и Оки они впоследствии «переместились» еще ниже, став духами-«хозяевами» отдельных мест Тункинской долины: Турана, Торской степи, реки Иркута, местностей Хужари и Шабартына.
Из конкретных священных вершин Мундарги пока четко определяются 2 объекта: Мунку-Сардык с ближайшими горными вершинами, и Халма-Ула (Туран-хан) по р. Ихэ Угун. По своей специфике Тункинские Альпы более всего соответствуют шаманистическому термину «эжэтуй», то есть необитаемая,
безлюдная местность, обычно горные вершины, ожидающие своего будущего духа-«хозяина».
Таким образом, культ священных вершин Тункинских Альп является малопонятным ввиду его большой древности. Это подчеркивал и И.А. Манжигеев, относя его к дошаманистическим верованиям, связанным с почитанием духов родовых или племенных гор, рек, урочищ, но затем переориентированным на обожествление шаманов, нередко совмещавших в одном лице светскую и духовную власть.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ОБЪЕКТОВ КУЛЬТОВОГО ЗНАЧЕНИЯ НА БАЙКАЛЕ
И так, мы осуществили, образно говоря, познавательную экскурсию по древним шаманским местам Байкала, «посетив» около ста особо почитаемых географических достопримечательностей, давших поколениям людей называть наше удивительное по первозданной красоте озеро «Святым морем». Однако рассмотренные объекты столь многочисленны и многофункциональны, а сопутствующие им религиозно-мифологические представления настолько сложны и запутанны, что требуется дать им некую научную классификацию, которую ранее никто не решался сделать.
Распространение святых мест. Поскольку береговая линия озера Байкал имеет значительную протяженность (около 2 тыс. км), сложный физико-географический рельеф, неоднородную климатическую обстановку (до 40 различных микроклиматических поясов и локально-очаговых зон), то побережье озера-моря и его островов было освоено человеком неравномерно, что отразилось и на концентрации памятников бытового и культового значения. Основное их число сосредоточено в Приольхонье, Култукском и Чивыркуйском заливах, в Баргузинской и Тункинской долинах, в меньшей степени на севере и юге Байкала. Что говорить о древности, если даже в наши дни участки Онгурены — Байкальское, Большая Речка — Ангаракан, исток Ангары — Ольхонские ворота, протяженностью в две сотни километров каждая все еще остаются недоступными человеку, кроме рыбаков, научных экспедиций и особо смелых туристов. Даже все юго-восточное побережье от Култука до устья Селенги до середины XIX столетия являлось «диким» краем, по которому более 300 верст вела плохо оборудованная кочевая тропа, а люди проникали из Иркутска в Забайкалье в