Но в первую очередь раскопки, проводившиеся в Аньяне с 1950 г., подтвердили существование человеческих жертвоприношений: число людей, обязанных сопровождать царя в мир иной, было поразительно велико. Только в одной гробнице с прилегающими к ней пристройками найдено более 300 скелетов, у некоторых из них голова отделена от туловища. Вероятно, цари лежали в могиле, окруженные свитой и некоторыми самыми близкими людьми: царицами и наложницами, стражами, возницами, ловчими, различными чиновниками и слугами. Почти тысячелетие спустя после шанской эпохи китайский мыслитель Моцзы еще знал об этих обрядах и о человеческих жертвоприношениях, которые, впрочем, лишь в его время исчезли полностью: «Когда умирает государь, опустошают амбары и сокровищницы; золото, яшму, жемчуг возлагают на его тело. Свертки шелка и колесницы с лошадьми зарывают в гробницу. Еще нужно множество утвари для погребального зала: сосуды на треножниках, барабаны, столики, горшки, стеклянные сосуды, боевые топоры, мечи, знамена, слоновая кость и звериные шкуры. Никто не будет доволен, если все эти богатства не уйдут вслед за покойным. Число же людей, предназначенных следовать за ним, если он сын Неба, колеблется от многих десятков до нескольких сотен. Если же это высокопоставленный начальник или большой барин, то от нескольких человек до нескольких десятков». Есть на этот счет и другие письменные свидетельства периода от архаики до империи; раскопки также подтверждают живучесть этого обряда. Но в течение I тысячелетия до н. э. человеческие жертвы (впрочем, вероятно, нередко добровольные) постепенно сокращались, а во времена империи встречались лишь спорадически[20]. Очевидно, эти кровавые жертвы, по мере приближения к концу архаической эпохи, начали вызывать осуждение, благодаря экономической, политической и социальной эволюции китайского общества. Вероятно, ограничение расходов, вызванное экономическими соображениями, ритуальная регламентация и мораль умеренности развивались в тесной связи друг с другом. В конце архаической эпохи появился обычай класть вместо человеческих жертв манекены из ивовых прутьев, деревянные или терракотовые статуи в натуральную величину. При империи их стали заменять маленькими керамическими фигурками, а позже — бумажными, которые на похоронах сжигались. В гробницах династий Хань и Тан сохранилось множество миниатюрных изображений предметов (многие из них ныне хранятся в музеях): домов, амбаров, колодцев — фигурки домашних животных, музыкантов, танцовщиц, акробатов, шахматистов, поваров и т. д.
Многочисленные человеческие жертвы, найденные на раскопках Аньяна, дали китайским ученым, считавшим себя марксистами, аргумент в пользу традиционной и априорной схемы исторического развития Китая. По их мнению, эти жертвоприношения доказывают, что китайское общество эпохи Шан было рабовладельческим. Но нам кажется маловероятным, что большинство людей, приносившихся в жертву, были просто рабами, судя по тому, что известно об этом обычае как в самом Китае, так и в других древних цивилизациях. Скорее наоборот: те, кто сопровождал царя в могилу, были его женами, ближайшими слугами, доверенными людьми и товарищами по охоте.
Глава IV
ПЕРИОД ГОСУДАРСТВ-ГЕГЕМОНОВ: ПЕРЕХОД ОТ АРХАИЧЕСКОЙ
ЭПОХИ К ЭПОХЕ
ВОЕННЫХ ГОСУДАРСТВ
(VII-VI вв. ДО н. э.)
I. Изменения в экономике и окружающей среде
Есть веские основания предполагать, что между концом II тысячелетия до н. э. и VII в. до н. э. Северный Китай постепенно распахивался и заселялся. Недавние раскопки бесспорно показывают, что за период времени от эпохи Шан до эпохи Чжоу основные инструменты и способы обработки земли не изменились, но на рост населения и изменение отношения человека к природной среде достаточно надежно указывает сокращение количества диких животных.
Некоторые животные, характерные для жарких стран, например слоны и носороги, исчезли или стали весьма редкими. Вероятно, китайцы VIII—VII вв. до н. э. уже не приносили с охоты столько добычи, сколько их предки эпохи Шан. И действительно, большие царские охоты XIV—XI вв до н. э., видимо, наносили серьезный ущерб фауне[21]. С другой стороны, гипотеза о распашке новых земель в течение веков, следовавших за эпохой Шан, опирается на предание: считалось, что Чжоу покровительствовали разведению зерновых; согласно легенде, основатель дома Чжоу был «министром земледелия» у мифического государя Шуня.