Детишки с веселыми криками устремились в чум на зов матери. Кто-то из них высказал предположение, что Сестра горностая будет раздавать гостинцы. Это вызвало такую бурю восторга, что залаяли собаки всего стойбища, возбужденные детскими криками. А ребятишки лезли в полог, толстощекие, с узенькими глазенками, озорные, развеселые, каждый протягивал руку, требовал гостинцев. Сестра горностая метнулась в угол полога, откуда-то достала круглую объемистую коробку с конфетами, рассыпала их перед детишками. Они набросились на конфеты, как волчата на добычу. Сестра куропатки, будто только теперь разглядев, как их много, схватилась за голову, приговаривая:
— О, добрые духи, поберегите меня! Когда же я нарожала столько детишек? И это еще не все? Где Чистая водица?
Про эту девочку Брат медведя говорил, что перед ее зачатием, которое, по его предположению, произошло летней порой прямо в тундре, он долго смотрел с женой в озерко чистой водицы, как в зеркало. Сестра куропатки утверждала, разглядывая свое лицо, что она уже изрядно постарела. Брат медведя бурно возражал, уверяя, что она выглядит едва ли не точно так же, как в пору их свадьбы. И хотя Сестре куропатки было очень лестно, что муж считает ее по-прежнему молодой, но мыслимо ли, чтобы она оказалась побежденной? Смекнув, что словами жену не переспорить, Брат медведя пошел на самые решительные и озорные действия. И вскоре обнаружилось, что лучшего доказательства куда еще какой буйной ее молодости трудно было и придумать. Когда сердце женщины успокоилось, а щеки перестали полыхать, она медленно, с блуждающей блаженной улыбкой застегнула и оправила свои одежды, а потом опять всмотрелась в чистую водицу и сказала:
— Пожалуй, ты прав. Я совсем еще молодая. — И вдруг, опомнившись, что оказалась побежденной, набросилась на мужа: — Ты не человек, ты медведь в штанах! Не зря тебя так и назвали. Я уже чувствую, что опять забеременела. Ты, что ли, будешь за меня рожать? Мне это уже надоело.
Брат медведя смущенно пожал плечами, смиренно выдерживая град ударов жены, потом сказал рассудительно:
— Ну если ты чувствуешь, что уже забеременела, то давай еще.
— Что еще?
— Ну если ты такая недогадливая, то я тебе напомню.
И напомнил-таки Брат медведя то, о чем не могла догадаться Сестра куропатки. А через девять месяцев явилась на свет девочка. Да и могла ли она не появиться, если озерко было таким чистым, если в нем так отчетливо отражалось небо, птицы, летящие по небу, и лики двух веселых, добрых людей, мужчины и женщины, которые и тундру, и горы, и море, и небо, и это светлое озерцо считали своим родным домом. Сама радость доброго дома вошла в них, и потому появилась девочка, и ее нельзя было иначе назвать, как только Чистой водицей.
И теперь вот глаза девочки были широко распахнуты, она смотрела на конфеты, которые наперебой ей протягивали сестренки и братишки.
Сестра горностая смотрела на Чистую водицу и гадала: на кого она похожа, скорей всего, как и Гедда, на мать. Схватила Чистую водицу, крепко прижала к себе. Когда-то она вот так прижимала к себе Леона...
А детишки по-прежнему галдели, хвастаясь друг перед другом обертками из-под конфет, упрекая друг друга в жадности, как водится в таких случаях у всех детей на свете. В чум вошла Гедда с чайником. Завидев старшую сестру, ребятишки устремились к ней с конфетами, уговаривая, чтобы она приняла угощения. Гедда брала конфеты и тут же отдавала их обратно. Но это никого из ребятишек не огорчало: важно, что щедрость их была доказана, как и то, что они безмерно любят свою старшую сестру. Успокоенные Геддой, удовлетворенные, они покинули чум так же дружно, как и ввалились в него, оставив на лицах помирившихся соседок улыбки умиления: даже злой дух Оборотень не смог обезобразить души двух женщин — материнское чувство неистребимо.
Гедда поила мать и соседку чаем долго и терпеливо, время от времени отлучалась из полога: в стойбище уже разжигали костер для гостей, свежевали заколотого оленя, девушка находила нужным за всем этим присмотреть. Когда с чаепитием было покончено, Гедда туго заплела косы Сестры горностая, еще раз вытерла лицо матери и сказала:
— Сейчас вы у костра увидите белых людей. Пусть никому из них даже на мгновение не придет в голову, что вы пили виски.