И вот оно, вот — случилось! Он словно принял из рук любимой женщины только что рожденного ею ребенка! Ребенок вскрикнул! Вечное изрекло себя! Засветилась и зазвучала нить вечности...
И Брат оленя осторожно обхватил Белого олененка и поднял как дитя свое, поднял высоко, словно бы передавая его вечности. А солнце ярко светило — ликовал творец всего сущего, ликовало солнце! Брат оленя так же осторожно, как и поднял, опустил Белого олененка на землю, прижался своим лбом к его лбу и сказал:
— Ну а теперь беги, беги. Я благодарю тебя за этот удивительный миг, пережитый мною...
Белый олененок, почти не касаясь земли копытцами, побежал, словно в прекрасном сне уплывая вдаль. А Брат оленя наблюдал за ним и вспоминал, как первый раз увидел его, увидел и догадался, что на свет появился Волшебный олень...
Было это вон там, за синим отрогом горной гряды, в защищенной от ветра узкой долине. Шел апрель месяц. Солнце наполняло долину веселым светом добра и надежды, хотя морозы, особенно по ночам, все еще были свирепыми. Важенки телились, выбирая у камней защищенное от ветра и постороннего глаза место. Брат оленя не спал круглыми сутками. Не случайно дали ему такое имя — Брат оленя: когда ему исполнилось десять, он был уже настоящим пастухом. До той поры его звали просто Мальчиком. И могли его так именовать всю жизнь — подобное несчастье случается с иными мужчинами, которым не удается доказать, на что они способны. А ему исполнилось всего десять — и вдруг такое имя! Старцы, которые дали это имя, могли оказаться и не столь великодушными, не прояви он себя как следует. Им ничего не стоило назвать его Братом мыши, а то и еще хуже — Братом комара или Братом росомахи, что было бы совсем невыносимо, встречаются и такие имена. Но старцы дали ему самое гордое имя — Брат оленя! Именно олень был предопределен ему в младшие братья, о нем следовало денно и нощно заботиться.
Таков обычай.
И вот жизнь осчастливила его видеть сороковой раз рождение оленей. Впервые он это видел еще двухмесячным ребенком. Младенца увезли на праздничной нарте в стадо и поднесли к вымени только что отелившейся важенки: пусть молоко матери и молоко оленихи войдут в кровь будущего пастуха неистребимой силой любви и преданности оленю.
Таков обычай.
Сороковой отел! Веселым олененком смотрело с неба солнце, изумляясь и радуясь всему сущему на свете. Изумлялся и радовался Брат оленя тому, что там, где была еще совсем недавно одна жизнь, стало две — мать и ребенок. Кажется, все просто, все понятно, однако не так уж и просто, не так уж понятно — что может быть таинственнее, чем рождение живого существа! Вот она, самая его любимая важенка, у нее даже имя есть — Дочь снегов. Не у всех оленей есть имена, а эту важенку наградил именем он, Брат оленя, за ее редкий ослепительно белый цвет. Большинство здешних оленей рождаются серыми. И того из них, который появлялся на свет белым или с пятнами, называют существом иной сути. Жестокая судьба у таких оленей: их чаще всего приносят в жертву злым духам, редко какой из них доживает до трехлетнего возраста. Однако вот этой важенке исполнилось уже шесть лет: уберег ее Брат оленя. Дважды телилась Дочь снегов, теперь наступил черед третьего отела. Первые два олененка оказались белыми, к тому же меченными по бокам черными пятнами, — это были существа иной сути. И обоих, едва они прожили год, принесли в жертву злым духам, чтобы спасти оленье стадо от мора.
Брат оленя надеялся, что Дочь снегов на этот раз подарит ему телочку обыкновенного серого цвета. И надо же было такому случиться: на свет опять появился сын, белый как лебедь. Увидев его, Брат оленя даже застонал: теперь могли заколоть не только олененка, но и олениху. А он так любил ее!
Олененок все поднимался и поднимался на тоненькие слабые ножки, хоркал, как бы здороваясь с миром, и спрашивал: где я и что мне делать дальше? Еще влажный, местами как бы с зализанной шерсткой, он дрожал от холода. Брат оленя осторожно обтер олененка специально выделанной мягкой шкурой, прижал к себе, стараясь согреть. От олененка пахло так знакомо и незнакомо, самой жизнью пахло, в которой так много загадок.
Олененок дрожал, трогательно припадая на задние ножки. Потом, повинуясь инстинкту, начал тыкаться мордочкой в живот матери. И Дочь снегов слегка переступила, помогая детенышу найти ее переполненное молоком вымя. И познал олененок первую радость в своей жизни — радость насыщения материнским молоком. О, ради этого действительно был смысл появиться на свет! Он задыхался, захлебывался, бодал мягкое брюхо матери, широко расставляя ножки, врезаясь крошечными копытцами в снег. Дочь снегов, чуть вскинув голову, украшенную ветвями рогов, мечтательно пережевывала жвачку; теперь она ничего не хотела знать, кроме того, что вновь стала матерью. Скоро она потеряет свои рога, это всегда происходит после отелов, но придет зима, и рога появятся новые, и у сына ее пробьются стрелочки, которые станут рогами, если не уведут его к страшному костру на аркане.