— Я дам вам относительно свежие газеты.
— Я пришел заключать союз с Братом оленя. Я готов признать его вторым лицом на острове после меня, но при условии, что он заколет у жертвенного костра Белого олененка, о котором я много наслышан.
— Да вы что?! — невольно вырвалось у Ялмара. — Вы не посмеете этого требовать!
— Нет, почему же?.. А вам-то какое дело до этого?
— Как сказать, — Ялмар снова попытался улыбнуться, понимая, что спорить с этим человеком бесполезно, — вам известна, конечно, здешняя легенда о Волшебном олене...
— В этом вся соль. Этот олень несет на рогах солнце. А я Брат луны. Не сменить ли светило на рогах оленя? Что, если Волшебный олень понесет вместо солнца луну?
В глазах Фулдала засветились огоньки безумия.
«Нет, он, кажется, все-таки больной», — подумал Ялмар.
— Я, пожалуй, над этим серьезно поразмышляю, — сказал Фулдал, воодушевляясь. — Я пошел! Мое стойбище здесь недалеко, вон за тем горным отрогом. Буду рад, если заглянете. Заодно прихватите газеты.
Фулдал размашисто пошагал прочь от стойбища, так ни разу и не оглянувшись.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ГДЕ ЖЕ ПРЕДЕЛ ЛИЦЕДЕЙСТВУ?
И снова Мария оказалась на берегу своего любимого озера, где была у нее крошечная вилла, в пригороде, под столицей. Переводила с английского языка несколько документов для публицистической книги Ялмара «Бесовство как следствие ядерных амбиций». В субботу к вечеру приехал Ялмар. Он, как всегда, шутил, помогая Марии готовить ужин, комично изображал деревенского парня, распаленного страстью, однако в шутке знал меру и был в проявлении чувства к любимой женщине именно тем, кем родился, — Ялмаром Бергом. Однако за ужином он попритих, все чаще обращая отсутствующее лицо куда-то в пространство.
— Ты не очень соскучился по мне, — с невольной обидой сказала Мария и, заметив почти мальчишеский испуг в глазах Ялмара, вдруг рассмеялась. — Прости, я несправедлива. Ты опять что-то в душе ворочаешь и обращаешься ко всему свету, по крайней мере, такой взгляд у тебя...
Ялмар смешно проморгался, даже протер глаза кулаками и спросил:
— Ну как, теперь все в порядке?
— Теперь ты вернулся ко мне... Но что тебя так далеко уводит? Давай уж рассказывай...
— Обелиски, обелиски, обелиски, — тихо промолвил Ялмар, опять уходя печальным взглядом в пространство.
— Ты о чем?
— Вчера я встречался с группой ветеранов войны оттуда, — Ялмар кивнул головой в сторону востока. — Приехали поклониться могилам однополчан. И представь себе, на братской могиле солдатского кладбища есть имя одного из них...
— Господи, как это можно... живой, а похоронен? — Глаза Марии распахнулись более чем изумленно.
— В братской могиле была похоронена... нога солдата. Полагали в свое время, что это все, что осталось от него. И похоронили человека, определив его имя по блокноту, найденному в сапоге.
Прижав к вискам руки, Мария медленно качала головой, словно унимая боль.
— Но это еще не все, — продолжал Ялмар, закидывая правую ногу на колено и с болезненным видом притрагиваясь к ступне...
— Что, болит?
— Болит. Не у меня. У Дмитрия. Так зовут ветерана. Можешь себе представить — у него все эти тридцать с лишним лет болит именно правая нога, которую похоронили. Мучительная боль в несуществующей ступне...
— И всегда ты найдешь именно ту иглу, на которую не можешь не наткнуться сердцем. — Мария подошла сзади к Ялмару, обняла его, расстегнула на нем сорочку, осторожно, словно боясь причинить боль, притронулась ладонью к груди, где билось сердце. — Значит, ты встречался с людьми с той стороны...
— Встречался...
Мария села за стол, положила руку на рукопись Ялмара едва не с такой же осторожностью, с какой только что прикоснулась к его груди.
— Видишь ли... я давно хочу спросить.
— Спрашивай, Мария...
— Я твою рукопись знаю уже наизусть, хотя она все время меняется. Ты почти на всех страницах в ней размышляешь о бесовстве ядерных маньяков одной определенной стороны. Но ведь их по крайней мере две. И противостояние этих сторон приводит в ужас человечество... Почему ты ничего не говоришь о той, второй стороне? А ведь она существует! Что ты думаешь о ней?
Раскрыв окно, Ялмар всмотрелся в сад.
— Ты чувствуешь, как я напряженно прислушиваюсь? — спросил он, не оборачиваясь к Марии.
— К чему?
— К твоему вопросу, который звучит в мире на тысячи голосов. Вот сейчас звучит, буквально в эту секунду. И точный ответ более чем необходим, не дай бог опоздать... — Все более возбуждаясь, Ялмар сел за стол, зачем-то быстро полистал свою рукопись, шумно захлопнув ее, отодвинул. — Разговор о людях той, второй стороны стал почти чем-то личным в каждом доме. Какие они? Правда ли, что с рогами? Или все-таки нормальные люди? Мало того, именно те люди, которые уже однажды спасли если не все человечество, то Европу. А иные уверены, что и все человечество... Да, да, это уже личное! Муж с женой могут поссориться, если они не найдут на этот счет общую точку зрения...