— Видела. Все видела. И Ялмара посвящаешь в мои секреты.
Мария упала на колени:
— Я не знаю никаких секретов. Ради бога, оставьте меня! Умоляю вас...
— Впрочем, ты права, — сказал Стайрон и тоже опустился на колени, ласково дотрагиваясь до головы Марии. — Никаких секретов. Набор моих галлюционогенов опробован в наших самых солидных научных центрах. Все законно. Хочешь, я испытаю на тебе?
— Не смей, Мария! — закричал Леон. — Я знаю, что это такое! Не смей!
Мария хочет подняться, чтобы поскорее бежать, бежать от Стайрона, однако ноги ее словно ватные.
— Посмотри на сосновую рощу, Мария, — просит Леон. — Там белки снуют. Это мысли мои о тебе. — Вдруг остановил сумрачный взгляд на Стайроне. — И у него мысли о тебе, Мария. Они извиваются в его страшном черепе, как змеи. Представляешь себе голову, полную змей? Если бы у меня были не белки, а змеи, я бы застрелился...
Вытащив из кармана куртки пистолет, Леон приложил его к своему виску.
Мария хотела крикнуть, но голос ей не подчинился.
— Есть обычай, Мария, исполнять последнее желание человека перед смертью. Так вот мне кажется, что все человечество ждет, когда ему разрешат исполнить его последнее желание. Некоторые считают, что разрешение уже получили. И бог ты мой, что они себе позволяют!
И снова раздался грохот. Марии показалось, что это выстрелил из пистолета себе в висок Леон. Но где же, где самоубийца? Вместо Леона стоит Сестра горностая. Потрясенная, она медленно наклоняется и все ищет, ищет что-то руками в траве, приговаривая:
— Мальчик мой, где же ты? Где?
Исчезла Сестра горностая, и снова появился Стайрон.
— Где Ялмар? — спросила у него Мария.
— Он рядом с тобой и в то же время далеко, — загадочно ответил Стайрон.
И действительно, Мария увидела Ялмара, неотрывно глядевшего в ночное небо. Мария устремилась к нему и замерла — лицо его было отчужденным.
— Что с тобой, Ялмар? Улыбнись, это же я, Мария!
Но Ялмар, не обратив на нее никакого внимания, пошел прочь. И Марию потрясло ощущение жуткой пустоты и одиночества. Она безутешно заплакала. Стайрон смотрел на нее как бы с глубокой печалью и мягко упрекал:
— Зачем ушла от меня? Ты мне, мне нужна, а не ему.
И послышался голос Ялмара:
— Вы лицедей! У вас не счесть личин. Одна из них — личина Доунэя!
Стайрон усмехнулся с таким видом, будто прислушивался ко вселенной, к движению космического разума, смертно тоскуя по достойному собеседнику, не существующему на земле. И эта демоническая поза, которой он хотел подавить и подчинить себе Ялмара, пугала Марию. И она закричала:
— Не сдавайся, Ялмар! Ты сильнее, ты умнее его!
Стайрон стремительно повернулся к Марии, показал на ее живот, засмеялся, приговаривая:
— У твоего дитя будет две головы. Но ни в одной из них не жди разума...
И закричала Мария, так закричала, что, кажется, снова ударилась о землю луна и раскололась, осыпаясь зелеными искрами.
— Что, что с тобой, Мария? — услышала она голос, в котором почувствовала спасение.
Мария открыла глаза и увидела склоненное над ней лицо Ялмара.
— Да что с тобой? Ты вся дрожишь.
— Если бы ты знал, что мне приснилось! — Припав всем телом к Ялмару, Мария панически прятала лицо на его груди, и слезы душили ее. — Но я не скажу, не скажу, ни за что не скажу! Ты, наверное, уже думаешь, что я на этом помешалась...
— Вот, называется не сказала! — Ялмар старался согреть Марию и баюкал ее как ребенка. — Успокойся, это пройдет... Я знаю, у нас будет сын. Здоровый такой мальчуган. А еще лучше, если девочка. Ты знаешь, я очень хочу, чтобы девочка...
— А я чтобы сын!
— Ну вот и прекрасно. Тебя перестало трясти. Но, как ни странно, теперь уже колотит меня...
И они оба рассмеялись.
— Кажется, была гроза, — совсем успокоенно сказала Мария.
— Была. Слышишь, гром покатился куда-то дальше.
Укатился гром. И снова наступила тишина. Неумолчны сверчки, словно струятся тысячи чистейших неистощимых родничков, и ночь самозабвенно внемлет им.
Теперь уже Мария спала до утра без сновидений, а когда проснулась, какое-то время пыталась понять, откуда исходит удивительный свет. Наконец поняла.
— Вот это заря! Смотри, озеро горит. Я хочу туда!
Через несколько минут Мария уже купалась в пламенеющем озере. Ялмар наблюдал за ней с берега. Стонала Мария от блаженства, звала к себе Ялмара. Мелькали ее руки, и было похоже, что она исполняла ритуальный танец не у костра, а в самом костре заревого озера. Мелькали руки Марии, сотворенные самим богом руки. Ну что, что в них, какой секрет таится в линиях, которые могли бы стать, пожалуй, музыкой, если бы это было угодно озеру и заре? Впрочем, всплески воды, звон капель, стекающих с ее ладоней, разве это именно не та музыка, которая доступна чуткому слуху мироздания?.. Стонала, Мария, задыхалась, и тело ее, обнаженное тело точно одушевляло и озеро, и зарю, и, в конце концов, планету Земля. Да, это планета Земля, удивительнейшая из всех планет, плыла в море вечности, и все замирало во вселенной в торжественном преклонении перед прекрасным, в страстном желании сберечь это прекрасное, оберечь, оберечь... И тишина во вселенной становилась светом и звуками стекающих с ладоней Марии капель, становилась ее дыханием, смехом и стоном. И все это Ялмар воспринимал как воистину космическое событие, такой вот казалась ему эта минута, и он готов был поклясться, что запомнит ее навсегда.