— Ну а сами-то вы как... покуриваете марихуану или выбираете из своих так называемых галлюционогенов что-нибудь посерьезнее? — Ялмар, насмешливо улыбаясь, поднес воображаемую сигарету ко рту.
Стайрон глянул на него так, будто был намерен обидеться. Однако тотчас заулыбался, протянул чашечку Марии, прося налить еще кофе.
— Все это пустяки, пустяки, дорогой Ялмар. Перейдем к главному. — Он перевел взгляд на рукопись, лежащую на столе. — Мне известно, с какой страстью вы обрушились на наши ядерные программы, а главное, на философию ядерной эры. Называйте сумму. Любую. Я куплю вашу книгу на корню.
Глянув с развеселым видом на Марию, Ялмар полуобнял ее и сказал, стараясь шуткой привести ее в чувство:
— О, мы уже, кажется, нашли достойного издателя!
Тяжело упираясь ладонями в колени, Стайрон наклонил голову, напряженно разглядывая Ялмара и не обращая внимания на Марию, словно ее здесь и не было.
— Да. Я издам вашу книгу. Я сделаю из нее бестселлер! Но только не эту, а ту, которую вы напишете не в бесчестье, допустим, мистера Коэна, а в его честь. Вы должны развить философскую мысль моего дорогого друга Сэма о том, что многие люди в европейских странах ведут себя по отношению к атому так же нелепо, как вели себя перед извергающимся вулканом суеверные дикари...
— Но ведь нелепо другое! — воскликнула Мария, выглядывая из-за плеча Ялмара, как из-за укрытия. — Нелепо сравнивать атомный катаклизм с природным явлением! Извержение вулкана человек не в силах предотвратить. Но зато в силах предотвратить атомные взрывы! Неужели он так глуп, ваш друг, если надеется, что его мысль воспримется как философское откровение?
Стайрон и на этот раз не глянул на Марию. По-прежнему тяжело упираясь в колени, он еще больше наклонил бритую голову, словно был намерен бодаться.
— Вы должны знать, дорогой Ялмар, как высоко мы ценим тех, кто проклял свои прежние убеждения и бесповоротно перешел в наш стан. Лично для меня такой человек в тысячу раз дороже, чем тот, кто был еще с пеленок нашим. Итак, руку.
Протянув через стол руку, Стайрон терпеливо ждал, что ответит Ялмар. Он, конечно, знал, что ответ будет далеко не тот, на который хотелось бы ему рассчитывать, но игра есть игра, и Ялмар не знает, каков у неприятеля следующий ход. Между тем это страшный ход. Он рассчитан и на то, чтобы потрясти Марию...
А Ялмар, запрокинув голову, вдруг разразился беззвучным хохотом. Стайрон, казалось, тоже посмеивался, но руку все еще не убирал. Когда же терпение его истощилось, он печально вздохнул:
— Жаль. Хуже всего то, что в нашу игру придется включать Марию. Женщина — извечное орудие дьявола.
И, заметив, как побледнела Мария, Ялмар жестко спросил:
— Не слишком ли опасно шутите?
— Опасно. Очень опасно. Для вас. Дело в том, что вам придется выбирать: или Мария и я рядом с ней, как ее спаситель, и вы оба становитесь сотрудниками моего института, при этом еще и очень состоятельными людьми, или...
— Ну, ну, договаривайте, — едва слышно промолвила Мария.
— Или вы, дорогой Ялмар, переступите через Марию, как Фауст переступил через Маргариту во имя какой-то там высшей правды. Ну и у Марии тогда будет путь Маргариты... путь к трагедии...
На этот раз уже и Ялмар почувствовал, как от лица его отхлынула жизнь. Стайрон сделал вид, что щадит свою жертву, чуть отвернулся от Ялмара, задумчивый, грустный — этакая утонченность. Но, уже через полминуты обернулся совсем другой личиной — что-то механически-бесчувственное и потому еще более неумолимое виделось в нем, и можно было подумать: не робот ли это, есть ли в нем живое сердце?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
СЫН ВСЕГО СУЩЕГО
Быстротечно северное лето. Наползли на остров тяжелые низкие тучи, распоров свои животы о вершины гор, опорожнились от снега; облегченные тучи ушли, а снег на острове остался. Тронулось в кочевой путь стойбище Брата оленя. Чистая водица, пока упаковывали на нартах покрышки чумов, домашнюю утварь, сбегала к тому месту, где рос цветок.
Еще издали заметила она небольшой чумик, который выстроила над увядшим цветком. Замело чумик снегом, едва-едва верхушка торчит. Потопталась вокруг чумика Чистая водица, глубокую тропу вокруг него проторила, словно заключая увядший цветок в магический круг. Пусть спит цветок, придет весна, стойбище вернется на это место после долгого кочевья, и Чистая водица разберет чумик. Солнце пригреет, оживет цветок, и радость в душе Чистой водицы оживет. А пока прощай, цветок...
Через несколько часов Чистая водица уже сидела на грузовой нарте вместе с братишками и сестренками.