— Чего ж ты отсиживался в каюте со своей веткой, яйцо недоваренное? — грубо оборвал чернокнижника Хрон.
— Не твоего ума дело, — огрызнулся маг, — не для того моя варджна шамболинцами дарована, чтобы всяких демониц грудастых пугать. А будешь недоваренным обзываться, так я сам тебя сварю: вкрутую.
— Учти только, что Золотая Ветвь один раз сработать может, — ухмыльнулся Хрон. — Она хоть и пропуск тебе в Царство Мертвых, да все ж не дубинка, коей размахивать надлежит.
Лицо чародея вытянулось: он явно не ожидал подобной осведомленности от кормчего.
— Ну и что? — растерянно забормотал колдун. — Испугать хотите, да? Забыли, что при мне флакончики? Вот — слюна дракона, вот — слеза василиска, а это — экстракт бледной лягушки из болот Вендии… Мало? А разрыв-трава, а полосни-осока, а корень-прободай?
— Да брось ты, — отмахнулся кормчий, — все эти штучки мало чего здесь стоят. Пока ветвь при тебе — плыви, куда хочешь, но если испепелишь кого, Керб тебе голову откусит и за борт выплюнет.
Пес, заслышав эти слова, утробно рыкнул.
— А давайте не ссориться, — сбавил вдруг тон чернокнижник. — Мы ж в одной лодке, так сказать… Ты, достойный кормчий, ни о чем не тревожься и веди свой челн согласно избранному маршруту. И собачка твоя пусть успокоится… У меня есть дохлая мышь, она есть ее будет? Ну и не надо, я тоже не люблю дохлых мышей, так ношу, на всякий случай. Все мирненько, все ладком, плывем себе, окрестностями любуемся… Вот только юноша наш что-то приуныл, чело затуманил, брови нахмурил…
— Он видел свою умершую мать, — сказал Хрон, — там, возле Мокрой Мороси.
— Ай-ай-ай, — всплеснул руками чернокнижник, — какая неприятность!
— Ты не пробовал зашивать себе рот? — хмуро осведомился Хрон. — Говорят, маги иногда дают обет молчания. Аркан, или как там это у вас называется. Тебе бы впору.
Тавискарон обиженно засопел, перегнулся через борт и стал плевать в спрессованную Пустоту. Плевки исчезали, не долетев до поверхности.
— Неужели такова участь всех отважных воинов? — заговорил Конн, пропустивший мимо ушей всю пикировку кормчего и чернокнижника. — Храбрецы, лишенные сердца, идут в услужение врагу рода человеческого… Скажи, Хрон, так всегда бывает?
— Нет, Путник, — отвечал хозяин Корабля Мертвецов, — далеко не всегда, И храбрость храбрости рознь. Одни сражаются за золото, вино и удовольствия, либо подчиняясь жажде насилия — такие готовы служить тому, кто больше заплатит, или тому, кто сильнее. Иные же не продают меча, оружие их служит только чести и справедливости. Над такими Хель не властна. После гибели эти воины становятся эйнхериями и отправляются в Валхаллу на верхних ветвях Мирового Древа, где пируют и веселятся в свое удовольствие. То же и среди прочих смертных: большинство, погрязшие в мелких заботах обыденной жизни, бредут среди сменяющих друг друга страданий и удовольствий прямиком к Темной Реке, где ждет их мой корабль. Куда девается меньшая часть обитателей Земной Юдоли, мне не ведомо, знаю лишь, что не все человеческие существа становятся добычей Хель и Нергала…
— Я слышал о Небесных Садах Иштар, — задумчиво молвил король.
— Я тоже о них слышал, — кивнул кормчий, — хотя Хель утверждает, что это всего лишь сказка, выдуманная людьми себе в утешение…
— Как же, сказка, — влез в разговор Тавискарон, позабывший о своей обиде. — Да я сам бывал в Небесных Садах и таких диковин там насмотрелся, не поверите!
— Не зря тебя, видать, зовут Звездным Яйцом, — сказал Хрон, не слишком пряча насмешку, — ты и к звездам слетал, и на небесах побывал.
— Смейся-смейся, — маг на сей раз решил не обижаться, — а только вход в Небесные Сады гораздо ближе, чем многие думают. И не в Лучезарном Мире, куда не каждому добраться можно, а прямо на земле. Прямо перед глазами. Бывает, уставится какой-нибудь олух, как баран на новые ворота, на невзрачное дерево или камень — а это они и есть: Врата…
— Отец рассказывал, как однажды гиперборейская колдунья чуть было не увлекла его в Сады Иштар, — сказал Конн. — Она сулила ему сказочное могущество и пускалась на всяческие хитрости, чтобы оказаться за Вратами Вечности вместе с киммерийцем…
— С кем, с кем? — насторожился Тавискарон.
— Мой отец был киммерийцем, — ответил Конн, мысленно обругав себя за длинный язык. — Это такая дикая страна к северу от Пограничного Королевства…