— Но птица…
— Птичка Рох очутилась здесь, видимо, по той же причине, что и я, а именно — вследствие неосторожности и неуместного любопытства. Теперь она будет бродить по снегам, пугая местных жителей, пока кто-нибудь ее не съест. Здесь встречается немало подобных пришельцев, многие из которых явились из мест весьма странных и, очевидно, жутких. Их называют шатунами.
— Насколько я вас понял, пройдя через сиды, можно оказаться где угодно, даже очень далеко?
— Это так, — коротко отвечал гном, понурив голову: очевидно, мысли о горькой судьбине вновь принялись терзать душу недорослика.
Конн окликнул рыцаря, и Железная Рука подошел к королю. Они коротко обсудили свое положение и заключили следующее. Страна, где они очутились благодаря щиту атлантов, очевидно, лежит далеко на севере. Это не Ванахейм и не Асгард, иначе гном слышал бы эти названия. Руги не похожи ни на асов, ни на ваниров, черты их лиц с узким разрезом глаз более напоминает гирканских степняков, хотя одеваются они по-другому. Как бы то ни было, следует предпринять все усилия, чтобы выяснить как можно больше об этих краях, их обитателях и возможности возвращения в Аквилонию.
— Или в любую известную страну Туранского материка, — подытожил Конн. — Вы, месьор Дагеклан, оказали сыновьям Таркиная ценную услугу, обнаружив священную палицу, Мидгар, кажется, собирается пить с вами заздравную чашу: это знак высшего доверия. Расспросите его поподробней…
— А вы, государь, разве не присоединитесь к застолью?
— Я не могу оставить Эльтиру. Мне кажется, как только отойду, она может умереть…
— Дозволишь ли, чужеземец, взглянуть на твою женщину? — раздался рядом голос Ярла.
За разговором рыцарь и король не заметили, как младший сын Таркиная подошел к ним, неслышно ступая ногами в мягкой обуви. Подошел от стола, за которым только что о чем-то совещался со старшим братом.
Ярл склонился над девушкой и медленно провел над ее бледным лицом раскрытыми ладонями. Зрачки его сбежались к переносице, губы шевелились, но слов не было слышно.
Наконец руг выпрямился и сказал бесстрастно:
— Жизненная сила почти оставила это существо. Если не помочь — скоро умрет.
— Кто может возвратить ее к жизни? — воскликнул король. — И что нужно отдать взамен?
— Ничего. Руги не помогают за плату. Только друзьям.
— Можешь ли ты назвать нас друзьями?
— Пока нет. Но вы и не враги, вы — гости. Можете отправиться с нами к очагам. Мать Большая Мартога решит, что будет дальше. А сейчас, в знак благодарности за помощь, мы хотим осушить с вами кружки.
— Ты не обидишься, если за стол сядет мой спутник? Я боюсь оставить раненую.
Ярл указал пальцем на свою раскрытую ладонь.
— Сейчас ей ничего не угрожает, — сказал он. — Я отдал часть силы. Больше не могу, не умею. Отвезем ее к Матери, она будет решать.
Конн взглянул в лицо девушки. Легкий, едва приметный румянец тронул ее щеки, веки подрагивали, дыхание было ровным. Король опустил ее голову на подстилку и, выбравшись из клети, подошел к столу.
Прежде чем выпить, Мидгар, подняв кружку, провозгласил: «Арес и меч!» Он выжидающе посмотрел на короля и рыцаря, тогда Дагеклан, осенив себя круговым движением руки, ответил: «Во имя Митры!» — и все осушили кружки.
Брага оказалась вкусной и крепкой.
Из пролома, оставленного птицей Рох, несло снегом, но возле круглого очага, где стоял стол, было тепло, и бородатые лица ругов уже не казались такими суровыми. Руги поглядывали на гостей, ожидая, пока гном снова наполнит кружки.
— Кто бы вы ни были, пришельцы, — сказал старший сын Таркиная, поплевав на ладони и приглаживая волосы, — я, повелитель ругов, Мидгар Лисий Хвост, объявляю вам свое покровительство. Быть может, вас послали боги, дабы сбылось пророчество, и священная палица вернулась к хозяевам накануне времени…
— Мы ничего не знаем о времени, месьор Лисий Хвост, — сказал Дагеклан. — Сюда мы попали, спасаясь от страшной опасности, грозившей моему королю…
— Королю? — переспросил Мидгар, вопросительно взглянув на Конна.
— Перед тобой, достойный руг, властитель самой великой державы нашего мира, именуемой Аквилонией.
— Что ж, — кивнул Лисий Хвост, — хотя я и не слышал об Аквилонии, но рад, что говорю с равным. А ты — дружинник?
— Самый достойный из моей дружины, — сказал Конн.
— Значит, воевода. Арес и меч!
— Во имя Митры Пресветлого!
Снова выпили. Потом Дагеклан спросил:
— Скажи, достойный сын Таркиная, что это за время, о коем вы упоминаете, и что сулит его приближение?