— Эй, Бу, о какой это ты семье толкуешь? — послышался сзади недовольный писклявый голосок.
Из золотой комнаты по коридору семенил на тонких ножках худущий карлик в высокой шляпе с узкими полями. Был он одет во все черное и более всего напоминал марионетку из театра бродячего кукольника. Нос его, длинный и острый, торчал угрожающе, как клинок зингарской шпаги.
— Ну, это так говорится, Пинокль, — нетерпеливо отмахнулся Бу, — семья, домочадцы, мал мала меньше… Государь рыбу желает кушать, и все тут!
— Нет не все! — заупрямился Пинокль. — Моя утка с яблоками ничем не хуже, а если говорить, положа руку на сердце, гораздо лучше твоей рыбы.
— Да не нужна ему твоя утка! — закричал малыш Бу, топнув ножкой и вздернув перламутровый хвостик. — Не за тем он сюда пришел. Его Величеству надобно рыбки откушать, ему по водам темным плыть предстоит!
— И оба вы не правы, друзья мои, — раздался третий голос, принадлежавший толстяку в белом халате и поварском колпаке. — Булочки, только сдобные свежайшие булочки с заварным кремом, дарующие телесную силу, надлежит вкушать перед дальними странствиями.
Прошу, Ваше Величество, в мои серебряные покои, Тлопо худого не посоветует!
Конн растерянно поглядывал на троих обитателей холма, которые вступили в ожесточенную перебранку, оспаривая честь принять у себя гостя.
— Послушайте, — сказал король, — я охотно приму приглашение каждого из вас…
— Сначала рыба! — воскликнул Бу.
— Нет утка! — заартачился тощий Пинокль.
— Булочки, булочки! — кричал Тлопо, и полные его щеки пылали пунцовым цветом. — Ты, хвостатый, и рыбу — то недожарил, первым на крыльцо выскочил, чтобы гостя заполучить! И Пинокль туда же, вечно повсюду свой длинный нос сунуть норовит. Только я старался, цукаты да марципаны раскладывал, глазурью сверху поливал, орешками толчеными присыпал…
Он еще что-то толковал о своих кулинарных изысках, не замечая, что смолкнувший Пинокль мрачно на него уставился.
— Что, что такое? — осекся толстяк. — Не смотри на меня так не надо!
— Ты, кажется, что-то сказал о моем носе? — осведомился тощий.
— Да что ты, — зачастил любитель булочек, — вовсе и не думал…
— Может, тебе не нравится его цвет?
— Хороший цвет…
— Или его форма?
— Но, право…
— Или ты считаешь, что своими размерами он превзошел все мыслимые пределы?
— Да он совсем маленький! Крохотный просто носик…
— Ах, крохотный, — сказал Пинокль зловеще. — Неслыханная дерзость!
В руках тощего сверкнула шпага. Откуда она взялась, понять было трудно, но толстый коротышка не удивился и тут же выхватил из-под полы поварского халата закопченную кривую кочергу. Оба встали в позицию.
— Вот плут, вот негодяй! — грозно пищал длинноносый, делая выпады. — Не хочешь ли вот так? А может быть, вот так?
Тлопо ловко отбивался кочергой, приговаривая:
— Какой-то выскочка… Из подозрительных… и даже без перчаток… Так говорит со мной! Но ничего, я буду краток, и вмиг размажу наглецу мозги…
Они самозабвенно топтались по коридору, напрочь позабыв о госте. Бу тронул короля за рукав.
— Пока они скачут, — шепнул, — можно славненько перекусить. Из-за стола нам все отлично будет видно.
— Надо их разнять, — сказал Конн, — повод для ссоры пустячный, а дерутся они всерьез. Могут поубивать друг друга…
— Конечно могут, — важно кивнул Бу. — Что за дуэль без смертоубийства — баловство одно. А разнимать их не стоит, не получится.
Королю ничего не оставалось, как отправиться в медную комнату и насладиться отлично приготовленным осетром, обложенным раковыми шейками, улитками, базиликой и эстрагоном. Пататовая подливка подавалась в изящных соусницах и тоже была отменной.
Отрезая сочные куски и подкладывая королю на тарелку, человек-ящерка ворчал:
— Рыбу недожарил, надо же… Специалист нашелся! Да разве осетрину когда жарят? На пару ее готовят, на пару, милостивые господа мои, тогда и мясо выходит нежнейшим, и дух от него такой, что у мертвого слюнки текут…
— Поистине вы знатный кулинар, месьор Бу, — сказал король, утирая губы поданной салфеткой, — и достойны занять место главного повара в моем тарантийском дворце…
— Бывали-с, — откликнулся Бу полыценно. — Хороший дворец, большой, только сквозняков много — сдувает.
И, заметив удивленный взгляд Конна, объяснил: