На самом деле, это была рекламная акция для набора. Люди, обладающие исследовательской жилкой, присоединялись бы к нам. Любопытство и желание учиться были ценными качествами.
Что меня по-настоящему пугало со всеми этими новыми мирами, так это открытие потенциально враждебной цивилизации, способной путешествовать по мультивселенной. Если бы они обладали способностями к чтению мыслей, это означало бы, что только мои держатели доменов могли бы взаимодействовать с ними с высокой уверенностью, что их сознание не будет скомпрометировано.
— Я всегда исследую. В мире много миров, и мы надеемся найти среди них союзников.
— Если найдёшь нашего бога, дай ему знать, что я хотел бы с ним поговорить.
По иронии судьбы, мы его искали.
Священный Император Эрранюэль был благословлён совокупными благословениями первосвященников Гайи и Хавы, чтобы стать королём над королями.
— Мы близки к одному из них. Когда мы с ним поговорим,—
— Я хочу быть там, — сказал Эрранюэль. — Я священный император империи, созданной во имя Гайи и Хавы. Но в конце концов, я хочу знать, заботятся ли они. Есть ли смысл в этом глупом конфликте, который мы унаследовали от предыдущего этапа Божественных Схождений. Можем ли мы положить конец этому давнему конфликту и работать вместе.
Я не был уверен. Я не знал, будет ли Хава дружелюбной или враждебной.
Из всех четырёх главных богов Древодома, лично я считал, что Гайя, скорее всего, враждебна.
Гайя даже не любила древа духов на территории своего храма. Я до сих пор помнил, как её жрецы выгнали меня из храмового сада.
— А что, если он не захочет с тобой разговаривать? — спросил я.
— Тогда для этого верного нет смысла быть верным, не так ли?
— Ты священный император. Конечно, твоя вера выходит за рамки такого взаимодействия. Неужели твоя вера так слаба, что рушится от того, что её отвергают? — возразил я. Я и сам не знал, почему проверяю его веру, но подозревал, что мне не нравилось, как всё это звучало меркантильно.
Были и те, кто считал, что если отбросить все излишества взаимодействий нашего общества, то всё сводится к нашим ожиданиям. Каждая сделка приводила к текущей или будущей выгоде, или к страху возмездия.
Многие люди вели себя хорошо, потому что знали, что доброта принесёт в будущем дивиденды. Если бы не было будущих последствий, лишь немногие были бы добрыми просто так.
Император Эрранюэль усмехнулся. — Хвала Хаве и Гайе, ибо я дурак, что не могу видеть их величия. Если бог не говорит со мной, даже будучи священным императором, чего ещё я могу ожидать от своих подданных? Чего ещё я могу ожидать от людей, которых я отправляю на смерть во имя его? Я продолжаю верить в него, ибо пути его так же мистичны, как и темнота небес над нами, но священный император свят только потому, что он проводник. Он связующее звено между Небесами и Землёй. Если он не говорит со мной, то я должен отречься от престола и выбрать того, кому будет дарована аудиенция у нашего бога.
— А-а. — Это был разумный подход. Он был священным императором, потому что должен был говорить от имени своего бога. Без способности говорить со своим богом он был бы всего лишь обычным императором. Это было довольно распространённое ожидание в средневековых обществах, что император был воплощением бога.
— Что есть Десница Божья, если рука не может видеть Бога? Я вижу вашего аватара, Патриарха и Голос Эона, и задаюсь вопросом, каково моё место.
Полагаю, даже императоры испытывали синдром самозванца.
Сатрия, Обитель Семи Реликвий Хавы
— Я сомневаюсь, что Хава действительно отказалась бы вас принять, — сказал верховный жрец. Это был шестой верховный жрец, с которым они встретились, и из всех, кого они встретили, двое отказались принять их. Верховный жрец Музео был готов говорить за них, как и Верховная жрица Ольпаш.
Двое — за, трое — против.
Этот верховный жрец покачал головой. — Я не буду этому противиться. Но и поддерживать вас не буду. Это выбор Его Высокопреосвященства.
— Мы всего лишь просим передать сообщение Хаве.
Шестой воздержался. Он нахмурился. — Прошу прощения. Это максимум, что я готов сделать. Это дела нашего бога, и такой простой смертный, как я, не будет вмешиваться.
Это была распространённая позиция. Те, кто противился, обычно придерживались того же мнения, что в вопросах Бога Эдна должна сама добиваться аудиенции. Жрецы не имели права голоса и не должны были восприниматься как работающие на другого бога. Даже если это был лишь акт передачи сообщения, все вопросы, касающиеся их Бога, решались в бархатных перчатках, и они не осмелились бы даже подумать об изменении старых обычаев и процедур.