Оперативники разбрелись по участку, с каждой минутой обнаруживая множество странных и разрушительных следов. Будто неведомый великан прогулялся по селению, проламывал заборы, обрушивал сараи, крушил дома и машины. За преступником тянулся хорошо различимый странный след: взрытая, развороченная земля посередине, а по краям характерные змеистые отпечатки.
Почти ни один двор не остался невредимым. Подобные разрушения мог нанести разве что танк, но ясно, что это был не танк. Откуда здесь взяться танку? Ерунда. Саенко мотнул головой. Похоже, дело темное. И не в их компетенции. Труп трупом, но такие разрушения и странные следы…
Капитан Саенко вспомнил случай в восьмидесятых годах. Тогда какого‑то вшивого диссидента искали. Сбежал из колонии. Так кагэбэшников понаехало… А беглый взял да и грохнул своего приятеля, который на него стучал, а сам — в петлю. Саенко тогда молодой был, вот как Женечка сейчас. Так его сразу отстранили от дела и сказали: забудь, не твоя компетенция. Он «забыл» и усвоил, что входит в его компетенцию, а что нет.
И где же это дерево, которое может ходить? Ушло? Смешно. Пришло и ушло. Хотя разрушения, нанесенные поселку, совсем не смешные. Одна машина чего стоит. Даже сотня вандалов не смогла бы такое сотворить.
— Тут дело серьезное, Валерий Валерьевич, — Саенко без приглашения уселся перед начальником. Он знал, что ему можно. — Труп есть. Но дело не в трупе. Он и сам мог шею сломать. Здесь другое.
— Что, ты еще будешь мне про ходячее дерево рассказывать? Ты их видел?
— Нет.
— Ну, так и забудь эти сказки!
— Это не сказки!
— Почему?
— Пол–поселка в развалинах. Это не могли сделать люди — следов нет, да и времени на такое потребовалась бы до хрена. Короче, это сделали не люди. Да и логики в этом человеческой нет. Зачем рушить? Ну, ограбить там, но все вещи на местах. Еще мы видели следы…
— Какие следы? — начальник милиции ничего не понял.
— Следы очень странные. Я такого никогда не видел. Это не зверь, это… Я сам не знаю, что. Короче, Валерий Валерьевич, я думаю, надо «наверх» звонить. Не наше это дело.
— Ты что, Саенко, соображаешь, что говоришь? Я должен звонить начальству и сказать, что у нас громит поселки ходячее дерево, которого никто не видел, даже милиция? Лучше мне тогда сразу заявление написать! По собственному. Из‑за психического заболевания.
Он сделал значительную паузу.
— Вот когда я сам эту зверушку увижу или ты, например… Вот тогда и будем звонить, куда следует.
Капитан ушел. Валерий Валерьевич прошелся по кабинету, раздумывая над словами опера. Пожалуй, он сказал правильно, и рисковать не стоит. То, что заявляют десятки засекинцев, конечно, хорошо, но есть миллионы людей, видавшие летающие тарелки, и есть официальные заявления, отрицающие такие факты. До сих пор разобраться не могут. И засекретили все. Так что подождем.
Ждал он не более часа. В кабинет снова вошел дежурный:
— Валерий Валерьевич, из больницы был сигнал. Привезли жену и дочку Кабанова. Говорят, мертвые. Их дача на озере рухнула, вот их и придавило.
— Кабанова? Это… Пильщика, что ли?
— Так точно.
— Еще не хватало! Скажи Саенко, пускай немедленно едет туда, разберется, как и что.
Начальник милиции подпер щеку здоровенным волосатым кулаком. Ну, и денек! Кабанова или Пильщика, как его именовали в криминальных кругах, он хорошо знал. Знал, что Пильщик контролирует местное деревообрабатывающее производство, что у него своя бригада. Но в последнее время от криминала отошел, хочет жить спокойно, как и многие «бизнесмены», сколотившие состояния в лихих девяностых. В те годы Пильщик занимался рэкетом и крышеванием местных фирмачей, потом остепенился, купил деревообрабатывающий завод, лесопилку… Теперь он директор, и хрен под него подкопаешься. Как же! Уважаемый человек, платит налоги. Мэр Дымова просто молится на него, говорит, если бы не отчисления с завода, то бюджета хватит лишь на зарплату дворникам. И то не всем. Преувеличивает, конечно, но правда тут есть. Правда нашего времени.
А ведь Кабанов в милицию не обратился. Так, может, там разборка была? Только с кем? Они вроде все уже давно поделили. Он посмотрел на часы: давно пора домой. Валерий Валерьевич поднялся из кресла, и тут погас свет. Полковник чертыхнулся и пошел к дверям. Они двойные, толстые: ори — никто не услышит. Он открыл обе и выглянул. Крутобедрый силуэт секретарши темнел на фоне окна.
— Катя, что со светом?
— Света нет, — ответила секретарь, поворачиваясь.
— Тогда иди домой.