«Стрелять издали или бить прямой наводкой?» — подумал Варенов, опуская бинокль. Командиры батарей смотрели на него, ожидая приказа. Он размышлял недолго. Суворов завещал бить, а не считать.
— Первая батарея, огонь, — приказал он негромко.
— Первая батарея, огонь!
Орудия изрыгнули дым и пламя, грохот заложил уши, а вдалеке взметнулись фонтаны потревоженной земли. Генерал вновь посмотрел в бинокль. На первый взгляд показалось, что потерь дендроиды почти не понесли и все так же неспешно наступали.
— Вторая, третья, четвертая, огонь!
Свистели снаряды, вздымалась и пучилась земля. Деревья падали и разлетались в клочья, но все новые и новые монстры показывались из леса, и генералу почудилось, что уже весь лес двигается на них.
— Прекратить огонь!
Внезапно наступившая тишина оглушала не меньше. Теперь порядком поредевшего противника можно рассмотреть и без бинокля. Невероятное зрелище. Их невозможно деморализовать потерями, они с ними не считаются. Ладно, пускай подходят. После расстрела прямой наводкой от них вряд ли что останется. А что останется, раздавим бронетехникой и танками!
И что‑то похожее на жалость шевельнулось в душе Варенова. То, что он делал сейчас, на мгновение показалось непотребным убийством беззащитных существ. Он почувствовал досаду, как будто вляпался в дерьмо, которое никак не обойти. Но он генерал, и у него есть приказ. И за ним Екатеринбург с миллионом жителей, среди которых его жена и дети. И он не даст мутантам ни единого шанса!
Лязгая и громыхая, танки давили остатки дендроидов, легко расползавшихся под тяжелыми гусеницами. Варенов уничтожил противника, и сражение закончилось полной безоговорочной победой.
Когда они подъехали к лагерю, стемнело. Николай осторожно вел машину, всматриваясь в лес и дорогу, и глаза болели от напряжения. Свет дальних фар выхватил из тьмы белые лагерные корпуса, с виду ничуть не пострадавшие. Ворота были распахнуты, и машина беспрепятственно въехала внутрь.
Не останавливаясь, Вожаков проехал по территории: надо удостовериться, что здесь нет этих деревьев. Вроде бы никого. Он остановил машину и открыл дверь, опустив на землю уставшие ноги. Все вышли из машины, оглядываясь по сторонам. Лагерь был пуст. Нет, не пуст!
Из‑за корпуса столовой появились двое мужчин. Высокий и пониже. Николай остановился.
— Вы откуда? — спросил высокий.
— Оттуда, — мотнул головой Николай, выходя из машины. — Не смогли проехать. Повсюду эти деревья.
— Ничего себе, — качнул головой второй, — окружили, получается?
— А вы здесь как? — спросила Надя.
— А мы вернулись, — сказал высокий. — Не в лесу же детям спать! Деревья прошли мимо, да и все. И мы вернулись. Здесь хоть крыша над головой есть.
— Сколько вас здесь? — спросил Вожаков.
— Четырнадцать человек.
— А солдаты где?
— А кто их знает? — сказал второй. — Постреляли и разбежались. Говорят, эти деревья пули не берут.
— Поэтому снарядами лупят! — Вожаков рассказал им про артобстрел на дороге.
— Ничего себе, — вновь повторил второй мужчина, — это прямо война получается!
— Нам отдохнуть надо, — сказал Николай. — Где вы разместились?
— В первом корпусе, — сказал высокий. — Пойдем, отведу. Меня Влад зовут.
— Николай, — пожал ему руку Вожаков.
— Меня — Борис.
— Андрей.
Через полчаса новоприбывшие разместились в комнатах первого корпуса.
— Можете спать, мы сегодня дежурим, — сказал Николаю Влад. — Если что — поднимем.
На всякий случай Вожаков тщательно запер машину и активировал секретку. Теперь без него никто ее не заведет. Измученный тяжелым и нервным днем, он почти сразу заснул.
Утром они познакомились с остальными беженцами. Надя даже встретила знакомую — детского врача из дымовской поликлиники, где она часто бывала с Танюшкой. Вместе с ними в лагере было шесть мужчин, восемь женщин и шестеро детей. На кухне оставались запасы муки и крупы, так что о еде на первое время можно было не думать. Вожаков и не думал, потому что утром Влад обнаружил у пруда дендроида.
— Я и не стал вас будить, оно остановилось и стоит, — говорил Влад. Он заметно сутулился, но выглядел крепким. Его руки с широченными огрубевшими ладонями знавали тяжелый труд. — Стоял возле него все утро — не шевельнулось.
Мужчины подошли к застывшему у воды гиганту. Дерево было высоким, метров восемь, не меньше. Ветки и листья самые обычные, вот только ствол странный. Совершенно черный, бугристый и упругий на ощупь. Вожаков первым приблизился к мутанту и потрогал его. Он заметил, что угрожающие корни, едва не сломавшие ему ноги в Засекино, были почти полностью погружены в почву, как у обычного дерева, и это прибавило храбрости. После него к дендроиду подошли и остальные мужики.