- Не говори так. Ненависть - слишком тяжелое чувство. Не подпускай его к себе.
Эдгар неразборчиво промычал в ответ.
- Самое тёмное время перед рассветом, - едва слышно прошептала Полли, но Эдгар все же уловил слова.
- Красивая фраза. Откуда?
- Что? Это же «Be Scene»! Только не говори, что не слышал их, - рука замерла в его волосах. - Серьезно?
Она недоверчиво уставилась на парня.
- Ты не знаешь, что ты потерял!
- Не думаю, что хочу узнать, - упрямо заявил он.
- О нет, друг мой, ты просто обязан!
Эдраг недовольно выдохнул, когда пальцы исчезли из его волос. Полли потянусь к карману, вытаскивая телефон и спутанные наушники.
- Начнешь знакомиться прямо сейчас! - она старательно распутывалась наушники, предвкушающе облизывая пересохшие губы. - Ты должен это послушать.
- Не проще с беспроводными?
- Неа! Истинный ценитель музыки должен прочувствовать это на пути к прекрасному!
- Ценитель, - насмешливо повторил он, получая несильный удар в плечо.
- Готов? - спустя несколько минут Эдгар почувствовал, как в его ухо засунули наушник, а пальцы вновь коснулись его волос.
Он прикрыл глаза, наслаждаясь тем, как пальцы массируют его голову в такт музыке. В такт музыке, которую действительно стоило послушать, с улыбкой в уголках губ признается он себе.
Похоже, дыра в его груди стала совсем на чуточку меньше.
14 Мэгги
Он ненавидел Старый Город. Всей душой презирал каменные стены ненасытного чудовища, извергающего из своих недр только безжалостных ублюдков. Таких же бездушных и развращенных, как и он сам. Убогое пристанище жалких представителей человеческого рода.
Человеческого ли? Осталась ли в них хоть капля того, что отделяла бы от зверей, готовых сожрать себе подобных?
Ему все ещё хотелось верить.
После Великого Отделения они продержались сравнительно недолго, отчаянно уравновешивая весы справедливости, но как переть против вооруженных и опьяненных безнаказанностью?
Правопорядок жестоко смели с улиц за считанные годы, утопив их в кровавых столкновениях.
Мир, оставшийся без контроля, поглотил кровавый хаос.
Он ненавидел этот мир, в которой им с Мэгги, заложникам пошлой прихоти родителей, приходилось выживать, прячась по подвалам и чердакам как крысам. Он родился здесь и, может быть, принял бы свою жизнь как должную, но у его бабки был слишком длинный язык. Любительница курнуть перед сном, она частенько рассказывала ему подслушанные истории безмятежного далекого детства своих родителей. Они верили в будущее и научили её письму, а она передала крохотные знания, оставшиеся в прокуренном годами мозгу, внуку. Он ненавидел свою бабку за то, что не мог принять окружающий его мир.
Теперь же, прислонившись к косяку в их спальне на захудалом чердаке, он с жалостью смотрел на ребенка, посасывающего палец во сне и ещё не знающего, как подло подставили его родители.
Дали жизнь в этом поганом мире.
Мужчина вздохнул, приближаясь к кроватке и склоняясь над безмятежным лицом сына.
Какие ты видишь сны?
Быстро чмокнув его в лобик, он подоткнул одеяльце и спустился вниз, чтобы встретить Мэгги. Они выбирались из дома по очереди, боясь оставлять малыша одного. Выходить вдвоем было слишком опасно, и он старался, чтобы Мэгги с ребёнком оставались тут, но сегодня она упорхнула, пока они ещё спали.
За небольшим окном уже стемнело, но Мэгги все ещё не было.
Он спустился на нижний этаж, служивший некой общей комнатой. Дом был двухэтажным, не считая чердака, где они жили. На втором этаже несколько комнат были заняты такими же незадачливыми обитателями, как и они.
Мэгги все ещё не было. Под ложечкой неприятно засосало, ведь она всегда возвращалась до заката.
Он двинулся к двери, надеясь встретить её на пороге и хорошенько отругать. Он даже продумал парочку убедительно-крепких словцов, чтобы не заставляла волноваться! Вот возьмёт и не выпустит больше из комнаты в этот осточертевший город! Подрастёт малыш, тогда и попытаются выбраться за пределы Старого Города.
Недовольно пробубнив себе под нос, мужчина раскрыл дверь, ведущую на темную улочку, петлявшую вдоль трущобных домов.
Никого.
Он медленно вышел по крыльцо, привыкая к размытости очертаний в сумерках. Слева, у основания лестницы что-то лежало. Он пригляделся, чувствуя, как волоски на его коже поднимаются с каждым шагом по ступеньке. Он знал эти потертые ботинки. Он сам приколачивал прохудившуюся подошву ещё вчера.
- Мэгги! - задушено прохрипел он, падая на колени перед лежащей у лестнице женщины.