— Их через полчаса забрала полиция. Говорят, что Чангу потом объявили выговор за превышение власти, но он нам ничего не сказал.
— У вас в руках страшная сила. Значит, вы караете людей по собственному усмотрению?
— Нет. Тысячу раз нет. Мы никого не убиваем, мы никого не караем. Мы восстанавливаем справедливость и только. Восстанавливаем справедливость. Ну, а что касается того случая, я не знаю. Лично я не могу осуждать Чанг Са, хотя разумом и понимаю, что он не прав.
— Ты столько раз выезжал в командировки. А как реагировали на это твои родные?
— Очень отрицательно. Родители, видимо, о чем-то догадывались. Отец, он, кстати, у меня профессиональный разведчик, ни о чем никогда не спрашивал, а просто понимающе кивал головой, когда я объявлял, что уезжаю.
— А мать?
— С ней посложнее. Конечно, она что-то чувствовала. Каждый раз, когда я приезжаю из очередной командировки, она заходит ко мне в комнату и, положив руку на голову, долго молча сидит у постели. Она ни о чем не спрашивает, а я ничего не говорю. Мы не разговариваем, но я чувствую — как ей тяжело. Однажды она мне сказала: «Если с тобой что-нибудь случится, я не переживу». И каждый раз, находясь на грани допустимого, я вспоминаю ее слова и знаю — я обязан вернуться домой, а значит, я обязан победить. Но ей, конечно, тяжело. Мои командировки отнимают много здоровья и у нее.
— Тебе еще повезло, что ты до сих пор не женат, иначе твоя жена просто бы не разрешила тебе такие частые отлучки, — замечаю я с улыбкой.
— Еще бы, — он смеется, — не думаю, что я мог бы объяснить ей свои командировки.
— Значит, вы сразу же поехали в дом Куусмууджи? — спрашиваю я, снова возвращаясь к прерванной беседе.
— Тут же. Адрес был нам известен, и мы помчались туда.
— Так началась ваша операция?
— Да. Только тогда мы еще не знали, что путь к успешному завершению операции лежит через ад.
Джакарта. День одиннадцатый
Луиджи резко затормозил «Метеор» у самого тротуара.
— Быстрее! — скомандовал Дюпре, и Мигель с Чангом, выскочив из машины, бросились за быстро бегущим инспектором.
Высокий восьмиэтажный дом стоял несколько особняком. Рядом были лишь покосившиеся хибарки и одноэтажные коттеджи, и казалось, что этот дом совершенно случайно попал сюда из центра города, будто архитекторы, перепутав планы, поместили его не туда, куда нужно.
— Какой этаж? — спросил Мигель, когда они, уже немного запыхавшись, бежали по лестнице.
— Шестой, — бросил сверху Чанг, и Гонсалес ускорил темп.
Вот и нужная квартира. Все тихо, дом спал. Часы показывали половину пятого утра.
— Постучи, — предложил Шарль Чангу. Тот, подняв руку, несколько раз стукнул в дверь. В квартире никто не отозвался. Са постучал еще несколько раз. Раздалось чье-то недовольное бормотание и звук шаркающих шагов.
— Кто там? — послышалось за дверью. Говорил, очевидно, старик, таким дребезжащим голосом были произнесены слова.
— Полиция. Немедленно откройте! — За дверью раздались испуганные восклицания, кто-то медленно приоткрыл ее — полоска света упала на неосвещенную площадку шестого этажа.
— Какая полиция… — начал все тот же голос, когда Шарль, стремительно оттолкнув стоявшего за дверью, вошел в квартиру. За ним, сжимая пистолет в руках, шел Мигель. Замыкал шествие Чанг Са, который, оглядевшись по сторонам и убедившись, что все спокойно, неторопливо закрыл дверь.
Из боковой комнаты выглянули испуганные женские лица. Откуда-то донесся детский плач. Гонсалес огляделся.
Напротив стоял полуодетый старик, дрожавший всем телом. Сзади виднелись взволнованные лица женщин и проглядывались детские головки.
— Вы Куусмууджа? — сухо осведомился Чанг.
Старик испуганно закивал головой.
— Одевайтесь, мы за вами.
Старик все еще кивал головой, когда опомнившиеся женщины подняли в доме плач и крик. Дюпре недовольно поморщился. Мигель сделал шаг назад. Лишь Чангу не изменило спокойствие. Он обратился к женщинам, невозмутимо сказав:
— Ваш хозяин нужен нам как свидетель. Через час вернется домой. Одевайся быстрее, старик, — добавил он, видя, что тот еще стоит, недоуменно разглядывая ночных гостей.
Через десять минут Куусмууджа уже сидел между Мигелем и Дюпре сзади в машине и молча озирался по сторонам. Луиджи выжимал из автомобиля все, на что тот был способен. Мелькнули последние кварталы Джакарты. Старик испуганно оглядывался.
— Куда вы меня везете? — спросил он, когда дорога пошла в лес. Ему никто не ответил, и он еще больше испугался.