«Комар-5» стоял на старой позиции — те же рельсы, та же катапульта, но конструкция была уже совсем другой. Внутри корпуса, среди проводов и натянутых тяг, стояла двойная система навигационного баланса: трос возвращения и пластиковая линейка на солнечный сдвиг. По сути, Громов сделал механический гирокомпас из крышки от котелка и бритвенной пружины.
— Будет держать курс, — проговорил он. — По солнцу с поправкой на ветер. Четыре минуты до точки, одна — съёмка, три — возврат.
— А если солнце в тучах? — пробормотал Дурнев, жуя мерзлый кусок хлеба.
— Тогда — как получится. Заложил запас по ветру. И ещё — сброс кассеты теперь автоматический. Не дотянет — хоть фото упадёт.
Разговор прервало негромкое:
— Пора.
Запуск прошёл чисто. Дрон вылетел чётко, без крена, с лёгким свистом встал на высоту и ушёл на юго-запад — в сторону балки, где по данным штаба немцы перегоняли технику.
Пока “Комар-5” летел, они не болтали. Только курили и следили. Через девять минут на горизонте появилась точка. Она увеличивалась, снижалась рывками — возвращался.
— Сел? — спросил сержант.
— Сел, — подтвердил Алексей. — И мягко.
Фотоаппарат не пострадал. Кассета тоже была целой — её нашли в овраге, в 200 метрах от посадки.
Через два часа над столом штаба склонились командир батальона, старший лейтенант Чубаров и артиллерийский офицер. На снимке — движущаяся колонна: тягачи, повозки, гаубицы. На одном кадре чётко видно: немецкие расчёты разгружаются у кромки леса.
— Когда снято? — спросил артиллерист.
— 28 минут назад.
— Артиллерия готова?
— Да. Координаты по сетке — вот.
В 16:37 батарея ударила. В 16:45 по рации доложили: прямое попадание по тягачу, второй взрыв — в центре колонны. Разведка подтвердила: уничтожено три единицы техники и до взвода личного состава.
Командир подошёл к Громову, протянул руку:
— Вот теперь — результат так результат. Эх, чувствую, Гром, заберут тебя скоро наверх. А пока воюем вместе и свою первую боевую награду получишь от меня.
В стороне стоял новый человек — крепкий, лет под пятьдесят, с медалью «За отвагу» и изъеденным войной лицом. Он представился после:
— Фомин, техник дивизии. Сказали, вы чудо-мастер. Разрешите изучить вашу схему? У нас в рембате трое таких, как вы. Только без вашего опыта. А руки — золотые. Хотим попробовать наладить дублирование.
Громов удивился, но кивнул:
— Материалы дам. Только не лезьте в рулевую — она капризная. Принимать этапы сборки буду лично.
— О чем разговор, ваше детище - вы и распоряжайтесь.
В мастерской вечером было оживлённо. Вместо тишины — гул: один чертил, другой строгал, третий нёс проволоку. Алексей не мешал. Только контролировал. Дурнев шепнул:
— Ты заметил? Они теперь на “вы” тебя величают.
— Пусть хоть как называют, лишь бы все работало.
— А если не сработает?
— Тогда снова будем вдвоём. С фанерой.
Он улыбнулся. Впервые за долгое время — по-настоящему.
Ночью, когда все разошлись, Громов остался один. Сел у чертёжной доски. Написал в уголке:
Серия «Комар». Разведывательный комплекс.
Шаг 1 — воздушная съёмка.
Шаг 2 — передача данных.
Шаг 3 — автоматическая коррекция.
Он знал — до третьего шага ещё далеко. Но путь начался. И “Комар-5” — был не финалом. А разворотом.
*****
Фронтовой боевой листок 3-й стрелковой дивизии
Стенгазета «Комар», выпуск №3 от 3 декабря 1942 года
Место выпуска: землянка у балки Лозовой
Ответственный - красноармеец Петр Ершов
„Комар, который жалит — по-нашему!“
Не шутка, товарищи. Вот уж не думали мы, пехота да сапёры, что будет у нас в пехоте своя «авиация». А вот она — маленький, но смелый и гордый, “Комар”, летает над головами фрицев, щёлкает их, как фото на паспорт.
А придумал его наш инженер Громов, человек немногословный, но с головой. Получается штука летающая.
Мы уж сперва посмеивались: «Что за птичка?» А она — бах! — и снимок с вражеской колонной. Артиллерия получила координаты и послала пряники врагу. Пущай техника работает.
Враг — в кадре, а мы — живы. Вот и вся арифметика.
Так держать, товарищ инженер! Делай больше своих комаров — у нас работа для них найдётся.
*****
Письмо с фронта