Сборка заняла два дня. Каркас усилили, крыло сдвинули ближе к хвосту, руль высоты утопили. Мотор — мощнее. Но даже так — при испытательной тряске в руках аппарат норовил крениться. Центр тяжести сместился, аэродинамика изменилась.
— Пойдёт? — спросил Дурнев, крутя крепление балласта.
— Если расчёты верны — полетит. Если нет - то курам на смех.
— Смех не самое плохое, даже на войне. Главное людей сохранить.
Пуск устроили на рассвете. Снег уже начинал подтаивать, и по обледеневшим рельсам «Комар» скользил неохотно. Пружины перетянули. Громов проверил все узлы, особенно стабилизатор. Всё закреплено, всё на месте.
— Готов, — сказал он. — На взлёт.
Дурнев дёрнул рычаг.
Щелчок. Тяжёлый аппарат вылетел вперёд — не резко, а как будто с усилием. Через пару метров клюнул носом, подался вбок, крыло задело сугроб. Он подпрыгнул, заскользил вбок и рухнул метрах в сорока, перевернувшись. Балласт отлетел, корпус вмялся.
Наступила тишина.
— Много, — сказал Алексей. — Перегрузка. Рама не держит. И крен — слишком тяжёл нос.
Они подошли. Лонжерон цел, но борта треснули. Один из шарниров рулевого узла перекошен. Всё остальное — под замену.
— Ну, что ж, — сказал Дурнев, — зато всё как в жизни. Не падает — не летает.
В мастерской работали без лишних слов. Укрепили фюзеляж дополнительными косынками, вырезанными из немецкого ящика. Усилили места креплений. Балласт распределили иначе — вместо одной точки повесили на подвес с растяжкой.
Но самое главное — Громов добавил ударный рожок. Из обломка старой рессоры выгнули шток, на конце которого закрепили контактную пластину. Внутри — пружина и контакт из рации РБМ. При столкновении пластина нажималась, замыкала цепь — в макете это лишь замыкало лампочку. В боевом варианте — приведёт в действие детонатор.
— Тот же принцип, что у “Т.Мi.35”, — объяснял Алексей. — Мина с чувствительной головкой. Только у нас — по воздуху.
— Главное — чтоб не сработало в воздухе.
— По расчётам — только при осевом ударе. Нагрузку от пыли и ветра не возьмёт.
Ночью пришёл связист. Принёс записку — короткую, карандашом.
“Противник возобновил движение в районе балки. 2 танка прошли наш рубеж. Огонь ПТР неэффективен. Нужны координаты и средства для нейтрализации.”
Штаб батальона, 22:40.
— Значит, снова немец попер, — пробормотал Дурнев.
Алексей задумался. Достал планшет. Отметил точку, рассчитал направление ветра, посчитал корректировку на балласт.
— Если всё подвести — можем попробовать взлет с новой рамой. И если она выдержит, — завтра ставим заряд.
Командование отреагировало быстро.
В школу, где размещался штаб, вызвали Громова, Дурнева и Шапошникова. На карте — отметки танковой активности. Капитан Костылёв сжёг самокрутку, ткнул пальцем.
— Вот здесь техника снова вышла на край. Разведка подтвердила: три машины, предположительно Окопаться не успели.
— Давайте “Комара-У”, — сказал Шапошников. — Цель обозначена. Дистанция — 700 метров от нашей линии. Ветер западный. Погода, хоть и туманная, но скоро должен рассеяться.
Костылёв смотрел на Громова не как раньше. В его глазах это был уже не член авиамодельного кружка. А фронтовой конструктор, который давал результат.
— Делайте, — коротко сказал он. — Только быстро. И без чудес. Не получится — не лезьте. У нас снаряды на счету.
Громов кивнул. В голове уже шли расчёты. Руль — угол — крепление — таймер.
Корнилов, сидевший в углу, бросил:
— Фанера — это хорошо. Но смотрите, чтобы вместе с ней в воздух не взлетели.
— Спасибо, учтём, — ответил Алексей. — Если что, взлетим — но с результатом.
Уже в мастерской, Дурнев закручивал болты, глядя на собранный «Комар-У-2».
— Он не вернётся?
— Нет. И не должен. Это не разведчик. А ударный беспилотник, у которого билет в один конец.
Алексей взял в руки деревянную головку рожка. Приложил к носу корпуса.
— С этого места — и начнётся.
Вечером, когда фронт затих, Громов сидел у буржуйки. Перед ним — блокнот, на нём аккуратный набросок: дрон, пикирующий вниз, с огоньком на кончике носа.
*****
Работали молча. Лампа тускло мигала над чертёжным столом, где уже не оставалось чистого места — всё в расчётах, набросках, пятнах графита и пальцах.
На столе лежала немецкая мина T.Mi.35, аккуратно разобранная. От неё взяли корпус, корпусный стакан и основной заряд. Взрыватель заменили — вместо стандартной “площадки” — ударный контакт, спроектированный Громовым.