Алексей Громов стоял у командного пульта, зажатого между двумя верстаками, на которых вперемешку лежали плоскогубцы, ноутбук, паяльная станция и остатки вчерашнего ужина. В кружке давно остыл кофе.
— Погоду бы почище… — пробормотал он, глядя на монитор, где вращалась 3D-модель его нового детища: беспилотный разведывательно-ударный дрон с автономной системой навигации.
Прототип “Грак-17” был результатом года непрерывной работы. Компактный, с углепластиковым корпусом, инфракрасной оптикой и сменным боевым модулем — он должен был стать технологическим скачком для отечественной оборонки.
Сегодня — первый полноценный полет.
— Лех, ты уверен, что в такую погоду стоит запускать? — спросил из-за спины Михаил Корнеев, его старый напарник. — Гроза уже подбирается.
— Тем и лучше. Надо же проверить, как он себя поведёт в нестабильной атмосфере. По идее, алгоритм стабилизации должен компенсировать турбулентность.
Корнеев пожал плечами и вышел из ангара, натягивая капюшон.
Алексей подключил аккумуляторы и проверил питание. Все линии зелёные. Бортовые системы дрона ожили — короткий писк, вращение стабилизаторов, поворот камеры.
Он щелкнул пальцами по микрофону:
— "Грак-17", контроль связи. Ответь.
На экране появилась надпись: СИСТЕМА ГОТОВА. СВЯЗЬ ЕСТЬ.
Алексей невольно усмехнулся. Как ребёнок, заговоривший первыми словами.
В это время за стенами ангара громыхнуло. Яркая вспышка выхватила из темноты очертания антенны на крыше, рванула тенью по стенам. За ней — удар грома, глухой, будто кто-то пробил небеса молотом.
— Ну, началось, — пробормотал он, бросив взгляд на тучи.
Он нажал клавишу запуска.
На взлетной полосе за пределами ангара дрон дрогнул, подался вперёд, взвыл турбовентилятором и, спустя секунду, оторвался от земли. Вспорхнул, как птица.
— Полет нормальный, высота пятьдесят метров, стабилизация работает, — проговаривал Алексей в микрофон.
Он наблюдал, как на экране проплывают изображения с камеры: крыши ангаров, раскисшая полоса, еле различимые силуэты сосен вдали. Всё шло по плану.
И вдруг — вспышка. Не от камеры.
Настоящая.
В небе над дроном, прямо в плотных тучах, выстрелила искра — молния, рванувшая из облаков вниз, как кнут. Она ударила не в дрон, не в антенну — а прямо в землю, метрах в тридцати от ангара.
От грохота задрожали стены. Экран дрогнул, картинка на долю секунды исказилась.
Алексей рефлекторно отшатнулся.
— Система, восстанови канал! “Грак-17”, приём!
На экране побежали искажения, пошли артефакты, как при помехах сигнала. А затем — еще одна вспышка. Но теперь — внутри ангара.
Он успел увидеть, как пульт перед ним искрит. Воздух наполнился треском и озоном. В уши ударил высокий, неестественный звук, будто мир скрипел.
И в этот миг Алексей понял — это не просто гроза.
Пол из-под ног будто провалился. Все звуки сжались в один — звонкий, сдавленный, будто кто-то резко опустил крышку рояля. Глаза застлало белым.
Он почувствовал, как его тело словно вытягивается, как по каплям исчезает ощущение реальности. Всё исчезало: лаборатория, гроза, пульт…
Последняя мысль перед тем, как тьма накрыла его с головой, была удивительно спокойной:
"Только бы дрон не разбился."
*****
Первое, что почувствовал Алексей — тяжесть. Не в груди, не на плечах. А в воздухе. Он был влажным, глухим и каким-то… плотным. Как перед грозой. И холодным — промозглым, до костей.
Он открыл глаза. Над ним — деревянный потолок. Потемневшие от времени доски, кое-где — следы копоти. В углу торчал облупившийся сучок. Откуда-то сквозило.
Он попытался подняться, но затылок пронзила боль. Алексей застонал, с трудом сел и осмотрелся.
Помещение — деревянная изба. Вдоль стены стояла лавка, рядом — стол, на котором валялись обрывки газет. На полу, между обломками штукатурки и мусора, виднелся алюминиевый котелок. Из стены торчали гвозди. К печке, черной и ржавой, вела прогоревшая труба.
Запах в воздухе — сажа, дым, немного плесени. Но не было ни пластика, ни свежей электроники. Ни разъёмов, ни запаха паяльной кислоты.
Алексей осторожно встал. Под ногами заскрипели доски.
Он выглянул в окно.
Поля. Дорога, разбитая, с лужами и грязью. Несколько домов — искореженные крыши, сорванные ставни. Дальше — березы. Воздух неподвижный, сырой.
Где я?..
Он выглянул за порог.