Подполковник-артиллерист, который до этого молчал, поднял глаза:
— А вы стреляли по вашим данным?
— Да. Согласно полученным данным с беспилотников. Снимок позиции, координаты. Прямое попадание в расчёт.
— Сработало?
— Да. Ушли с первого залпа.
Пичугин вздохнул, посмотрел на штабиста.
— Что по учёту?
— Если оформить через штатное расписание — можно ввести в каждый батальон по одному “малому взводу разведки”. Либо — через отдельное положение. Но тогда нужны бумаги. Подписи. Согласования.
Заместитель по тылу спросил:
— Что потребуется по моей части? Только учтите, что время сейчас не просто военное. В условиях постоянных боев и бомбардировок с воздухе, многое дать не сможем. Связи с большой землей нет.
— Нужно немного. Листовая фанера в том объеме, который нужен для целой дивизии побатальонно. Листы дюраля, если есть. Медная проволока для обмоток, аккумуляторы — хотя бы от радиостанций. Из техники — два рабочих станка и доступ к трофейной фотоаппаратуре. Особенно интересует аэрофотосъёмка — АФА, ПАУ, что есть в на складах.
Полковник встал, прошёлся к окну, посмотрел в сторону города. Где-то вдалеке бахнули гаубицы.
Он выдохнул сквозь зубы:
— Видал я, как по вражеской батарее бьют пятью — и бывает что мимо. А с твоим аппаратом — один залп, и точка молчит.
Он повернулся к особисту:
— Вопросы?
Тот пожал плечами:
— Пусть инженер Громов помнит, что и у стен есть уши. Раз вы внедряете свою систему на уровне дивизии, об этом рано или поздно узнают враги. Поэтому предлагаю всем сохранять бдительность.
Полковник кивнул.
— Наблюдайте и помогайте при случае. Только не мешайте работать. Сами видите, какое время. А мастеровые нам нужны.
Он сел обратно, открыл карту.
— Оформляй. Сделай структуру, краткое описание, порядок запуска, учёта, проверки. И мне — на подпись.
В подвале Громов писал на листах из штабного сейфа. Плотная, с желтоватым оттенком бумага. Слева — карандашом заголовок: "Положение о применении беспилотного воздушного средства 'Комар'".
Он писал по-фронтовому, коротко:
Вечером в мастерской собрались будущие операторы — человек тридцать. Прислали на первичный инструктаж.
Громов встал у доски, указал на схему.
— Внимание, товарищи. Слушайте и запоминайте.
— У нас имеется два вида беспилотных аппаратов: разведывательные и ударные. Первые — “Комар-Р” — несут фотоаппаратуру, делают снимки позиций врага. Мы по этим снимкам бьём артиллерией. Вторые — “Комар-У” — несут заряд и бьют прямо в цель. Они не возвращаются. Это, по сути, управляемый снаряд.
Вам предстоит в боевых условиях пройти обучение, освоить управление этими аппаратами, стать профессиональными операторами. Есть вопросы?
Молчание.
Потом один, в потрепанном бушлате, сказал:
— А если мотор не будет заводится? Кто будет с ним возиться?
Дурнев буркнул:
— Тогда заводи свои ноги и дуй обратно. У нас тут не детский сад, а война. Тут кто кого.
На следующий день штаб подписал приказ:
“Ввести при каждом батальоне дивизии по одному звену технической разведки с применением беспилотных средств. Базу обучения закрепить за фронтовой мастерской инженера Громова.”
*****
Фотоаппаратуру привезли на полуторке: запылённые ящики из авиационного склада, с пломбами, местами треснутыми. Тыловики все отдали без споров — с пометкой "для специальной разведки".
— Вот, — сказал младший лейтенант из штаба. — Два АФА-И, один ПАУ-22 и ещё что-то без шильдика. У нас всё равно лежит мёртвым грузом.
— Камеры-то рабочие? — спросил Дурнев, ковыряя ящик.
— Проверяйте сами. Мы ж не лётчики, нам оно не нужно.
Громов осторожно вынул корпус первого АФА-И. Тяжёлый, почти пять килограммов. Металлический цилиндр, окуляр, корпус с байонетами, боковая панель управления. На крышке — краской: “СБ 57, ЛВО, 1940 г.”
— Это же под штурмовик ставили, — сказал он. — На двухвинтовые крепёж был. Питание от общей бортовой сети. А мы?
— А мы из фанеры да проволоки, — усмехнулся Дурнев. — Но попробуем.