*****
Первые три дня ушли на крепление. Понадобился новый тип корпуса — длиннее, с вырезом под фотопанель. Подвес стабилизатора пришлось сместить. Центр тяжести пополз вниз.
— Если так и оставим — аппарат не вытянет по ветру, будет клевать, — сказал Алексей, глядя на чертёж.
— Тогда противовес, — предложил Дурнев. — Сюда. Из свинцового груза, от артиллерийского снаряда.
— Попробуем.
Проблема была и в электропитании. АФА-И требовал 24 вольта. Собрали две аккумуляторные банки из радиостанций, спаяли обмотки, добавили стабилизатор. Провода тянулись вдоль фюзеляжа, заматывались изолентой.
— Снимки-то хоть щёлкать будет? — спросил Дурнев.
— Будет. Но тут вопрос в выдержке. Если корпус дрожит — фотоаппарат смазывает. А при слабом свете — темнит.
— Фильтры?
— Пока не получится. - ответил Громов. - Поставим светлый объектив, на короткий срок. Проверим хотя бы, как кадр ложится.
*****
Первый полёт с АФА-И прошёл через неделю. Выбрали погожий день. Без ветра, с морозцем. Аппарат — «Комар-Р-» — с трудом встал на рельсы. Вес давил, мотор хрипел.
— Он как поросёнок визжит, — сказал Дурнев. — Как бы не захлебнулся в воздухе.
— Не захлебнется. Только бы не развалился.
Пуск был тяжелым, а разгон — медленный. Фюзеляж пошёл вниз, потом подхватился, стабилизировался. Громов смотрел вслед, смотря на стрелки часов.
Фотоустановка была выставлена на три кадра — через каждые сорок секунд. Расчёт — над предполагаемыми позициями в роще у балки.
Аппарат вернулся — с надрывом, но сам. Упал недалеко, разодрал крыло, но цел.
Проявляли снимки в подвале. Лампа, ванночка, тёплая вода, красный свет. Плёнка вылезала с царапинами. Кадры — серые, смазанные.
— Темнота, дрожь, винетирование, — хмурился Громов. — Но видно.
На одном снимке угадывалась тень от зенитки. На другом — пятно, похожее на блиндаж.
— Уже что-то, — сказал Дурнев. — Но для штаба дивизии не подойдет.
— Будем переделывать.
*****
На следующем аппарате усилили стабилизатор, обшивку мастерили из дюраля. Фотопанель закрепили на подвесе, амортизированном резиной. Фокус — зафиксировали намертво. Съёмка — один кадр, но точный.
И вот новый полет. На этот раз — в сторону лесопосадки, где, по донесению разведки, немецкая пехота готовила новое укрепление.
Фотоплёнку доставили в штаб через два часа. Не откладывая пленку проявили.
На снимке — идеально видна линия траншей, подводная дорога, склад брёвен, даже тени от лопат на снегу.
— Это с фанеры снято? — спросил Пичугин, смотря на изображение.
— Да. С высоты трёхсот метров. Скорость — 90 километров в час.
Полковник молча вытер лоб. Потом сказал:
— Передайте артиллеристам. Пусть работают по этой точке.
*****
Вечером в мастерской сидели трое: Громов, Дурнев и сержант из 335-го полка, один из новых операторов. Он рассматривал плёнку в свете керосинки.
— Я думал, у вас тут авиамоделизм, — сказал он. — А новая техноология. Готовая.
— Не до конца готовая, — ответил Алексей. — Тут, брат, работы еще непочатый край. Мы ведь только начали разворачиваться.
— Скажу честно, — сказал сержант. — Сначала не верил. А теперь вижу. Нам такое нужно в каждую роту, каждый взвод.
Дурнев хмыкнул:
— Сначала в каждый батальон. А потом — пусть в Берлине догадываются, откуда мы знаем, где бункер Гитлера.
Все засмеялись.
На улице шел снегопад. А в подвале уютно трещала буржуйка. На доске Алексей Громов уже рисовал корпус следующего “Комара” — легче, жёстче, с новым стабилизатором. Шли тяжелые дни декабря 1942 года.
*****
Первые трое появились в мастерской на рассвете. Один — сухой, с загрубевшими руками, в телогрейке поверх лётной куртки. Второй — рыжеватый паренёк с фотофутляром на поясе. Третий — сутулый, с плотной шеей и ладонями, как у плотника.
— Здравия желаю, товарищ Громов, — сказал первый. — Старшина Трошин. До войны работал в авиаремонтной бригаде. По моторам.
— Старший сержант Нагрей, — кивнул второй. — Фотограф. С Гомеля. Работал при фотостудии.
— Ефрейтор Демин, — сказал третий. — В колхозе работал при мельнице.
— Вот и славно. Будем работать вместе - ответил Громов.
Обучение начинали с корпуса. Алексей показывал на схеме: рёбра, силовые балки, крепление стабилизатора, центр тяжести. Потом — двигатель. Потом — фотоаппаратура. Без лишних слов. Кто не понимал — объяснял, кто пытался умничать — убирал в сторону.
— Это не авиамодельный кружок, — сказал он. — Это фронт. Ошибся — не взлетит. Или хуже — упадёт на своих.