По наблюдениям командного состава:
— Дисциплинирован, в быту скромен, спиртного не употребляет, с личным составом держится ровно;
— В обращении с техникой демонстрирует уровень подготовки, превышающий уровень подготовки младшего командного состава;
— Имеет нестандартный подход к решению задач, что неоднократно демонстрировал;
— О своих прежних командировках, месте службы и личных данных говорит скупо, но уверенно. Поводов для задержания или дисциплинарных взысканий не давал.
Заключение:
Личность инженера Громова в полной мере не установлена, однако по результатам выполненных им задач и по показаниям командования, целесообразно оставить его при инженерной части батальона с закреплением за ремонтно-сапёрным взводом.
Предлагаю:
Продолжить наблюдение.Рекомендовать командованию допускать к нестандартным инженерным задачам.В случае изменения оперативной обстановки — эвакуировать в тыл для полной проверки по линии Особого отдела фронта.Начальник Особого отдела 3-го стрелкового батальона
лейтенант госбезопасности /подпись/
Ильин
Глава VIII. Комар
Промозглый октябрьский ветер свистел в щелях бывшей котельной. Где-то наверху гремел бой: автоматные очереди сливались с глухими раскатами артиллерии. Земля дрожала, пыль сыпалась с кирпичных сводов, лампа на проводе раскачивалась, как на корабле.
Алексей сидел на корточках у деревянного каркаса, обтянутого брезентом, и аккуратно затягивал шпагат на левом крыле. Конструкция была хлипкой, как игрушка, но в каждом узле чувствовалась точность, выверенная рука инженера.
— Если по уму — это даже не самолёт, — буркнул Дурнев, стругая хвостовую балку. — А птица на костылях.
— Он должен не просто летать, он должен вернуться, — спокойно ответил Алексей. — И фотоаппаратура сделает свою работу. Только это и нужно пока.
На столе рядом лежали разобранные части: два аккумулятора, аккуратно перемотанных изолентой; электромотор, снятый с немецкого фугаса "Голиаф"; катушка провода; рычажный механизм из частей швейной машинки. Всё — трофейное, кустарное, добытое в руинах Сталинграда.
Громов за последние две недели не просто собрал летательный аппарат — он перевёл знания XXI века на язык 1942-го, как мог: через смекалку, грязь, холод и изоляцию.
Никаких микропроцессоров.
Никакой навигации.
Только расчёт, механика и вера, что в небе можно увидеть то, чего не видно с земли.
Командиру, заглянувшему накануне, было не до шуток. Только посмотрел, покрутил в пальцах винт, кивнул.
— Фашисты окопались за той лесополосой. Разведчиков посылать нет смысла в этих условиях, они не вернутся. Если твой аппарат найдёт хоть одну пушку — сразу же представляю тебя к медали "За боевые заслуги"
Алексей кивнул. Больше он ничего и не просил.
*****
Работа шла сутками. Громов со своими подопечными сержантами Дурневым и Петровым почти не вылезали из подвала: один строгал, другой паял, третий — чертил, примерял, перепроверял. Крылья из брезента натягивались над печкой, чтобы просохли и не повело; руль высоты работал через натяжной трос от мотоцикла.
Фотоаппарат — трофейный, видавший виды, Leica, но ещё вполне рабочий экземпляр. Громов изобрёл простой рычажный механизм: спустя 8 минут после взлёта трос натягивался, спуск срабатывал — снимок. Всё — на ощупь, без автоматов, без проверок.
Оставалась одна проблема — запуск. Бросать с рук нельзя. Мотор слабый. Взлететь сам не сможет. Тогда Алексей нашёл рельсы от разбитого броневика и остатки пружин от зенитки. Получилась катапульта.
Готово было всё. Кроме одного — уверенности, что это сработает.
*****
— Страшно, Гром? — спросил Дурнев, когда они допиливали опоры для стартовой установки.
— Страшно, когда боишься. А здесь обычное предстартовое волнение.
— Похоже, ты первый, кто собрал самолёт не в заводе, а в подвале между двумя атаками.
— Правильнее сказать, беспилотный летательный аппарат. Сокращенно - БПЛА - ответил Громов.
Утро было серым. Над Волгой стелился дым. Ветер поднимал с земли пыль и снег вперемешку. По разрушенному двору Громов и Дурнев вынесли дрон, которому инженер дал название и записал в своем в блокноте: "Комар-1".