Командир отозвался сухо:
— «Тридцать второй» понял. Взлетаем.
Двигатели взревели, самолёт дрогнул. Казалось, что весь корпус скрипит от напряжения. На миг Громову показалось, что крылья дрожат, словно собираясь оторваться сами по себе.
Взлёт был тяжёлым. Ли-2 вырвался с разбитой полосы с третьей попытки, рассекая снежную пелену тяжёлыми лопастями.
Громов сидел молча, чувствуя, как каждый толчок отдаётся через пол в спину. За тонкой обшивкой гудело серое небо — мокрое, тяжёлое, как свинец. Окна запорошило снегом. Внизу — белая безмолвная степь. Где-то там, в этом снегу, остался его Сталинград.
Командир выглянул из кабины:
— Всё нормально. Высота — семьсот метров. Не дёргайтесь. Если будет трясти — держитесь за ремни.
— Понял, — ответил Громов.
Два часа полёта прошли в напряжении. Порой самолёт трясло так, что казалось — крылья оторвутся.
Громов держал сумку на коленях, словно это был последний якорь в небе. Он почти физически чувствовал важность груза: схемы, протоколы, сводки испытаний. Всё, что теперь принадлежало не ему лично, а всей стране.
Через час после взлета двигатель захлебнулся один раз — коротко, но страшно. Самолёт провалился на десяток метров. Бортмеханик с руганью кинулся к насосам. В кабине раздался голос командира:
— Нагрузка на левое крыло! Корректируем.
Через минуту самолёт выровнялся. Мешков обернулся к салону:
— В порядке?
— Да, — коротко ответил Громов.
— Тогда держитесь. Москва уже недалеко.
Посадка была на удивление мягкой. Лыжи шасси Ли-2 плавно опустились на посадочную полосу. На снежном поле под Подольском стояла пара грузовиков и серая служебная Эмка.
Лётчики быстро заглушили моторы. Капитан Мешков спрыгнул первым, помог выйти Громову.
— Удачи, инженер, — сказал он, пожимая руку.
Громов поблагодарил летчиков и попрощался. Офицер НКВД, стоявший у машины, уже держал дверь открытой:
— Здравствуйте, товарищ Громов. Мы вас ожидаем. Садитесь в машину.
Громов сел в машину. За окном проплывали сугробы, серые деревья, редкие огоньки деревень.
Москва ждала.
И вместе с ней — всё будущее, которое ещё предстояло построить.
*****
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
о присвоении звания Героя Социалистического труда инженеру-конструктору тов. Громову Алексею Андреевичу
В связи с разработкой и внедрением нового вида вооружения – специальных беспилотных летательных аппаратов, предназначенных для оперативной воздушной разведки, корректировки артиллерийского огня и перехвата вражеских сигналов, а также с учетом значительных успехов, достигнутых в ходе боевых действий в районе Сталинграда, присвоить инженеру-конструктору тов. Громову Алексею Андреевичу звания Героя Социалистического труда.
За период с октября 1942 года по январь 1943 года тов. Громов организовал создание опытной серии беспилотных летательных аппаратов, использованных непосредственно в ходе операции «Кольцо». Полученные фото-материалы и технические отчеты свидетельствуют о высокой эффективности данных средств разведки, что позволило своевременно подавить наступление немецко-фашистских войск, сократить потери и обеспечить успешное выполнение боевых задач 64-й армии Сталинградского фронта.
Тов. Громов проявил не только профессиональную инициативу, но и личную самоотверженность, организовав производство оборудования в сложных боевых условиях. Технические разработки, представленные тов. Громовым, отличались практичностью, надежностью и высоким боевым качеством, что подтверждено документально и наблюдением непосредственно представителя Ставки, а также результатами испытаний, проведенных в полевых условиях.
Просим Президиум Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик рассмотреть данное представление в порядке строгой секретности и принять соответствующее решение.
Командующий 64-й армией
Генерал-лейтенант М.С. Шумилов /
Начальник штаба
Генерал-майор И.А. Ласкин
Дата: 08 февраля 1943 г.
*****
Машина въехала в Москву ранним утром. За окнами промелькнули окраины — деревянные дома с залатанными крышами, редкие фонари, тротуары, заметённые снегом. Везде стояли вооружённые патрули, изредка пропуская санитарные машины, грузовики со строительными материалами, штабные «эмки».
Город жил по-военному: улицы пусты, редкие прохожие — в шинелях, с перевязанными руками, женщины в платках, торопливо несущие ведра воды. Вдали над домами поднимался дым: теплотрассы работали на износ.