Потом прилетели два воробья. Прыгали по земле, вроде как сковородку искали, но ее не было.
- Выше, балбесы,- сказала я.- Она выше! Разуйте глаза!
Потом прилетел тот умирающий, с желтым раскрытым клювом. Прыгал по веткам и по земле и явно искал сковородку, но не мог сообразить, что она – выше!
Это был прогресс. Они непременно разберутся. Увидят.
И таки да – они разобрались в тот же день. Первыми сообразили воробьи. Прыгали с края на край сковородки и иногда пили воду… И стали купаться. Потом дрозды. Кроме умирающего (он закрыл клюв, когда прыгнул в сковородку) еще один дрозд прилетел, тоже коричневый, но клюв был черным. И они купались по очереди. Может, муж и жена. И воробьи купались. И даже ссорились с дроздами. А один воробей пошел на дрозда в лобовую атаку и таки согнал со сковородки. И стал купаться сам. Согнанный потом вернулся и тоже пошел в лобовую на нахала и тоже согнал! Короче, все ок. А потом мокрый дрозд перелетел на железную перекладину, она у нас для винограда, и там, оттопырив одно крыло, стал сушиться на солнышке.
И вот что интересно – грязь в сковородке почему-то не скапливается. Они купаются, а грязи нет.
Кобель лежит на ступеньках и меланхолично так на птичек смотрит – никакой агрессии. Неужели он понял, что был неправ?
Короче, все возвернулось на круги своя.
Вот только коричневого с желтым клювом мне все равно жалко. Эх, птица… Надо было мне сразу ведро приспособить. Но кто ж знал?