Мои мысли были прерваны скрипом чьих-то подошв. Запах дорогих духов ударил мне в нос за миг до того, как я вскинула голову и увидела рядом с моей партой Изабел.
— Я слышала, вы вчера разговаривали с полицейским про волков, — произнесла она дружелюбно, однако выражение ее лица совершенно не вязалось с тоном. Сочувствие, которое вызвало у меня ее появление, немедленно улетучилось, стоило ей заговорить. — Очень надеюсь, что ты не полная идиотка, а просто заблуждаешься по наивности. Я слышала, ты твердишь, что волки не доставляют никому никаких проблем. Так вот, если ты не слушаешь новости, к твоему сведению: эти твари загрызли моего брата.
— Мне очень жаль Джека, — сказала я, подавив привычное желание броситься на защиту моего волка. Мне вспомнились глаза Джека, и я на миг задумалась, что будет, если я откроюсь Изабел, но практически сразу же отмела эту идею. Если уж Оливия решила, что я чокнулась, раз верю в оборотней, Изабел, наверное, кинется звонить в психушку еще до того, как я закончу предложение.
— Заткнись, — прервала мои мысли Изабел. — Я знаю, сейчас ты начнешь доказывать мне, что волки не опасны. Так вот, это не так. И кто-то должен в конце концов положить этому конец.
В памяти у меня промелькнул тот разговор в классе про Тома Калпепера и чучела животных, и я немедленно вообразила себе моего волка, превращенного в чучело со стеклянными глазами.
— Откуда ты знаешь, что это волки? Вдруг это были... — Я запнулась. Джека убили волки, и я это знала. — Послушай, произошла ужасная трагедия. Но ведь это мог сделать кто-то один из волков. Все шансы за то, что остальная стая тут совершенно ни при...
— До чего приятно иметь дело с беспристрастным человеком, — бросила она и уставилась на меня долгим взглядом. Настолько долгим, что я задалась вопросом, о чем она думает. И тут она добавила: — Серьезно, советую тебе избавиться от своей слюнявой любви к волкам, и как можно скорее, потому что недолго еще им здесь ошиваться, хочешь ты того или нет.
— Зачем ты мне все это говоришь? — звенящим голосом спросила я.
— Противно слушать твои россказни о том, какие они безобидные. Они загрызли моего брата. А знаешь что? Конец этому безобразию. Сегодня. — Изабел хлопнула по парте перед моим носом. — Все.
Не успела она развернуться, как я схватила ее за запястье; в руке у меня очутилась куча дорогах браслетов.
— Что ты имеешь в виду?
Изабел посмотрела на мою ладонь у себя на запястье, но руку не вырвала. Она хотела, чтобы я задала этот вопрос.
— То, что произошло с Джеком, больше не повторится. Волков уже уничтожают. Сейчас. В эту самую минуту.
Она выдернула руку из моих ослабевших пальцев и скрылась за дверью.
Какое-то время я сидела за партой с пылающими щеками, пытаясь разложить ее слова на составляющие и вновь собрать их в единое целое, а потом вскочила с места с такой скоростью, что конспекты разлетелись в разные стороны, точно вспугнутые птицы. Я оставила их лежать на полу и бросилась к машине.
К тому моменту, когда очутилась за рулем, я совершенно запыхалась; слова Изабел продолжали звучать у меня в ушах. Я никогда не считала волков беззащитными, но едва мне представилось, на что способен захолустный прокурор и махровый эгоист вроде Тома Калпепера, подхлестываемый долго сдерживаемыми горем и яростью и вдобавок богатый и влиятельный, как я осознала угрожающую стае чудовищную опасность.
Я вставила ключ в зажигание, и машина неохотно ожила. Я смотрела на желтую вереницу школьных автобусов у обочины и стайки шумных школьников, которые все еще толклись на тротуаре, а видела белые березы за нашим домом. Неужели волков начали отстреливать? Сейчас, в эту самую минуту?
Мне необходимо было попасть домой. Нога у меня дрогнула на педали сцепления, и двигатель заглох.
— Черт, — выругалась я и огляделась по сторонам, чтобы посмотреть, много ли народу видело, как моя машина позорно заглохла. Конечно, в последнее время, когда начал барахлить датчик температуры, машина у меня глохла на ровном месте, но обычно мне все же удавалось победить зажигание и выехать на дорогу, не подставляясь под насмешки. Я закусила губу, взяла себя в руки и завела мотор заново.
Домой из школы можно было добраться двумя путями. Один был короче, зато включал в себя несколько светофоров и знаков остановки — непреодолимых для меня сейчас, я была слишком на взводе, чтобы отвлекаться на машину. У меня не было времени стоять, выжидая разрешающего сигнала. Другой маршрут был несколько длиннее, зато знаков остановки на нем было всего два. Вдобавок он пролегал вдоль Пограничного леса, где обитали волки.
Я гнала машину вперед, а внутри у меня все ходуном ходило от напряжения. Мотор зловеще зарычал. Я взглянула на приборы: двигатель начал перегреваться. Чертова колымага! Если бы отец отвез меня в автосалон, а не продолжал кормить обещаниями!
Небо на горизонте окрасилось сверкающим багрянцем, отчего перистые облака над деревьями стали походить на кровоподтеки; стук сердца эхом отдавался в ушах, по коже разбегались колючие электрические мурашки. Каждая моя клеточка кричала: что-то не так. Я не понимала, что беспокоит меня сильнее всего: то ли нервы, от которых у меня тряслись руки, то ли желание оскалить зубы и драться.
Далеко впереди показалась вереница пикапов, припаркованных у обочины. Их аварийные огни мигали в скудеющем свете, время от времени выхватывая из полумрака ближайший к дороге кусок леса. Рядом с последним фургоном стоял человек, держа в руках что-то непонятное, что я с такого расстояния не могла распознать. К горлу снова подступила волна тошноты, я на миг отпустила педаль газа, и машина, чихнув, заглохла. Повисла зловещая тишина.
Я повернула ключ, но руки у меня тряслись, а датчик нагрева подмигивал красным индикатором, и двигатель под капотом взревел, но так и не завелся. Надо было съездить в автосалон самой. У меня ведь была отцовская чековая книжка.
Зарычав от досады, я нажала на тормоз, и машина медленно подкатилась к стоящим автомобилям. Я набрала с мобильного номер маминой студии, но никто не взял трубку; должно быть, она уже ушла на открытие галереи. Как я вернусь домой, меня не особенно волновало; здесь было не слишком далеко, можно дойти пешком. Куда больше меня беспокоили пикапы. Выходит, Изабел говорила правду.
Я выбралась на обочину и сразу же узнала парня, который стоял у пикапа. Это был офицер Кениг в штатском. Он барабанил пальцами по капоту. Когда я приблизилась, сдерживая дурноту, он вскинул глаза, и пальцы его замерли. На нем была ярко-оранжевая бейсболка; под мышкой он держал ружье.
— Неполадки с машиной? — спросил он.
За спиной у меня хлопнула дверца, и я резко обернулась. Подъехал еще один пикап, из него выскочили двое охотников в оранжевых бейсболках и двинулись вдоль обочины. Я взглянула в ту сторону, куда они направлялись, и ахнула. На обочине толклись несколько десятков охотников с ружьями; явно взбудораженные, они о чем-то негромко переговаривались. В темнеющем за неглубокой канавой лесу тоже там и сям виднелись оранжевые бейсболки; лес просто кишел ими.
Охота началась.
Я обернулась к Кенигу и кивнула на ружье у него под мышкой.
— Это на волков?
Кениг взглянул на оружие с таким видом, как будто совершенно о нем забыл.
— Это...
В лесу у него за спиной что-то громко хлопнуло, и мы оба вздрогнули от неожиданности. Толпа на обочине дороги разразилась радостными возгласами.
— Что это было? — спросила я. Впрочем, я и сама прекрасно понимала, что это такое. Это был выстрел. В Пограничном лесу. К моему собственному удивлению, мой голос прозвучал спокойно. — Они отстреливают волков?
— При всем моем уважении, мисс, — сказал Кениг, — вам лучше посидеть в машине. Я могу отвезти вас домой, но вам придется немного подождать.
Из леса донеслись крики, потом еще один хлопок, на этот раз дальше. Господи. Волки. Мой волк. Я схватила Кенига за локоть.
— Вы должны их остановить! Там нельзя стрелять.
Кениг отступил назад и выдернул руку.
— Мисс...