Маленькая обезьяна со скрюченной, почерневшей рукой сжалась в своем кресле, внезапно распрямилась, со стуком поставила на стол острые локти.
— Я был готов отдать мою жизнь за империю… — яростно сказал Като.
«Был готов…» — хмуро отметил секретарь.
— Но империя все равно погибла. Солнце всходит на Западе, а не на Востоке. Мне начинает казаться, что гораздо благоразумнее было погибнуть пятьдесят лет назад под знаменами старика Сайиго. Дело такое, теперь я слишком стар, чтобы не дорожить жизнью. Вы не думаете, Матамура…
Взгляд его упал на телеграмму, крыши цвета мертвых листьев, розовые персиковые деревья, лиловые горы Шимбара вспомнились ему.
«Он мечется, да, да, он боится смерти, испуган, это, кажется, позорно», — с легкой гадливостью подумал секретарь. Он был расстроен, он боялся заплакать или рассмеяться. Но рассмеялся не он, рассмеялся Като.
— Хэ! Сын даймио, кажется, испуган? — спросил он с насмешливым изумлением. — Хэ! Пустая случайность, он не захватил с собой родового меча для того, чтобы выпустить кишки. Разве он не предполагал, что император может умереть, что не зарезаться — неприлично?
Не все ли равно, когда произошло то, что произошло с Като Садао? Окна были достаточно велики, чтобы, умирая, можно было взглянуть на небо. За окнами… за туманом… город назывался… Именно он, Матамура, не мог бы сказать, как назывался город. Он слишком устал за эту ночь, Матамура, и, кроме того, он никак не мог вспомнить… Пятна и крапинки, сорвавшиеся с портьеры, с досадной аккуратностью кружились вокруг, карты мелькали перед ним, и он почему-то должен был во что бы то ни стало следить за этим утомительным круговоротом. Да, нужно уснуть… Уснуть хотя бы на час, на полчаса, но вот нельзя… Император, кажется, умер, виконт, кажется, помешался.
— Я не помешался еще, — мрачно, едва ли не в забытьи говорил Като, — я могу перечислить всех царей всех великих династий, я знаю, который час, я видел смерть адмирала Ноги, я видел, как плакали в шестьдесят восьмом году самураи…
Он внезапно усмехнулся, скривил губы, неприлично подмигнул секретарю.
— И тем не менее я не хочу умирать. Да, да, я был его лучшим другом, мой долг — зарезаться, конечно, но у меня много долгов, одним больше, одним меньше, не все ли равно, Матамура?
— Для меня большая честь со всей почтительностью напомнить вам, что бывают разные долги, — с неожиданной отчетливостью произнес секретарь.
«Я, кажется, должен убить его, он оскорбил императора, — подумал он смутно и снова попытался вспомнить: — Что-то случилось, да, что-то случилось этой ночью, несколько часов тому назад».
— А если я зарежусь, что с вами будет, Матамура? — Като с иронией помахал скрюченной ручкой. — Дело такое, вы сорветесь, вы ведете страшную жизнь: женщины, играете, пьете. Если бы я попросил вас присутствовать при такой операции, вы, пожалуй, упали бы в обморок, Матамура?
Секретарь вздрогнул, плечи под смокингом, как на шарнирах, двинулись туда и обратно.
— Для меня большая честь со всей почтительностью разъяснить вам, — сказал он внятно, — что, если бы император был моим другом и братом и если бы мой друг и брат скончался, я бы не раздумывал так долго над тем, последовать ли мне за ним или нет.
Като встал и шумно выдохнул воздух. Глаза его, подтянутые наискось, сощурились, нижняя челюсть выползла вперед, над нею, как бы на воздухе, повисли белые кисточки усов.
— Я позвал вас не для того, чтобы вы излагали мне свои убеждения. Я позвал вас для того, чтобы сообщить, что микадо умер… Примите дела. Я слагаю с себя все свои звания, ордена, чины и отличия. Я дарю их вам. Вы можете продать их в Британский музей, заложить в ломбард, проиграть в рулетку, заплатить ими женщинам, с которыми вы проводите ночи. Я ухожу. Вы можете ответить в Токио, что император, по мнению бывшего виконта Като Садао, умер шесть лет назад, в тот день, когда он помешался, что бывший виконт не успел последовать за ним, а теперь считает это не вполне удобным.
«Разумеется, я должен убить его, — вяло подумал секретарь, — он оскорбил меня, он оскорбил императора, он, кажется, оскорбляет Японию…» Он сунул руку в задний карман брюк. Смутное воспоминание еще томило его.
«Что это может быть? — настойчиво думал он. — Это что-то там, в Японии… Или нет, это случилось здесь… И не император, что-то совсем другое…»
Като вышел из соседней комнаты, одетый в клетчатое дорожное пальто, с маленьким чемоданом в руках. Огромные круглые очки изменили его, он шел, твердо ступая.