Дед всячески отговаривал, сами, мол, со всем справимся. Но настойчивость отца и самого Лешки возымела действие, тогда дед велел взять пилу и повел работников на протоку, что впадала в Обь чуть выше по течению. Там на берегу лежало несколько громадных бревен. Дед показал на одно из них:
— Вот это наше. Нужно пилить по длине так, чтобы в печь дрова входили.
И оставил зятя с внуком работать, если уж им так приспичило. Работа спорилась. Поскольку Лешка с отцом общался мало, то чувствовал некоторую неловкость. Отец испытывал примерно те же чувства. И совместное занятие им здо́рово помогло сблизиться. Труд — это замечательная штука, понял тогда Лешка. Даже усталость после физической нагрузки ему нравилась. Но подошло время обеда, и считавшие, что на хороший перекус заработали, отец и сын взяли пилу и пошли к дому.
Дед встретил их вопросом:
— Что, наработались?
— Нет, — ответил отец. — После обеда продолжим.
— А пилу зачем принесли? — снова спросил дед.
— Как зачем? Жалко, вещь ведь хорошая.
— Хорошая, — согласился дед Шура. — А принесли-то зачем?
Работники растерялись.
— А если кто заберет?
— Как заберет?
— Ну, увидит кто-то, что лежит без присмотра, и умыкнет, — старался хоть как-то объяснить очевидное отец.
Но очевидное под пристальным взглядом деда становилось всё менее очевидным.
— Ну как человек, живущий в деревне, не отличит свой инструмент от чужого? — рассуждал дед.
Отец и внук только пожали плечами.
— Вот и говорю, не может у нас человек не узнать: его это инструмент или чужой. А если видит, что это чужое, то никогда не возьмет.
— Почему? — вступил в разговор Лешка.
— Потому что чужое, — коротко и ясно объяснил дед.
Когда Лешка мне пересказывал этот разговор, он прям воодушевился, будто осознал важное:
— Знаешь, дед Шура так просто это сказал, что я всё понял. Может, это в генах у меня. Я вдруг посмотрел на эту ситуацию глазами местного жителя и понял: невозможно взять чужое, потому что оно чужое. И еще многое мне стало понятно. Если хочешь, чтобы хороших людей было больше — сам будь хорошим, а не требуй это от других. Чтобы честных людей было больше, будь таким. Я до сих пор, когда хочу что-то против совести сделать, сразу взгляд дедушки вспоминаю. И всё становится ясно.
Я не сомневался в правдивости рассказа друга, потому что не один раз убеждался: понятие справедливости для него наиважнейшее. И никаких уловок типа: «Раз они так со мной, то почему я не могу» для самого младшего Былина не существовало. Как знать, может, это тоже послужило причиной отказа от многочисленных заманчивых предложений уехать на заработки за пределы родины. Со временем технологии сделали его профессию универсальной: работодатель и работник, исполнитель и заказчик могли находиться где угодно. Имея интернет, хоть из Гоа, хоть из Бирюлево можно было работать на какую-нибудь фирму из Силиконовой долины или из Мумбаи. Но насколько я знаю, ни в одной фирме в штате Лешка никогда не состоял. Так сказать, свободный художник от IT-технологий.
файл.6
Теперь, когда я уже рассказал про своего друга достаточно, чтобы с доверием отнестись к тем невероятным перипетиям, о которых я хотел поведать, начиная сей рассказ, можно приступить к описанию самих событий, в правдивость которых я бы сам никогда не поверил, не доведись мне стать их участником.
Перед очередной моей командировкой в Юго-Восточную Азию Лешка заказал в одной из стран этого региона какое-то оборудование для своих компьютерных увлечений. Поскольку в данной теме я не разбирался, то просто попросил написать мне название и характеристики того, что я должен купить, а также адрес магазина и цену.
Лешка так и сделал. И я, положив небольшой лист бумаги с непонятными мне знаками и цифрами в портфель, отправился в длительный вояж.
Первой остановкой был как раз город Шарджа, где мне и следовало приобрести заморскую штуковину.
Наш экипаж, как всегда, остановился в гостинице «Марбела-Клаб» почти в самом центре, в пяти минутах ходьбы прогулочным шагом от Нового Рынка. Именно там я и должен был выполнить просьбу друга. Нужный мне магазинчик был найден без проблем. В нем торговали электроникой, фотоаппаратами и оптическими устройствами: от театральных биноклей до мощных телескопов. Я, как обычно, это делал на рынке, поздоровавшись, просто протянул список необходимого продавцу, молодому арабу, почти мальчишке. Он позвал другого продавца постарше, а тот, ознакомившись с моим заказом, начал что-то объяснять на смеси арабского и английского. Попытавшись несколько раз объяснить, что я ничего не понимаю, я прекратил свои попытки, так как мой собеседник на мое «I don’t understand» внимания не обращал.