Хвала небесам, что она никогда не любила его. Просто некоторое время обманывала себя. Этот человек напоминал Жоана, унаследовав от матери-итальянки темные волосы и правильные черты лица. Но у него не было ни твердости, ни благородства Жоана.
Жоан никогда не пошел бы на супружескую измену. И позаботился бы о ребенке.
Опомнившись, Рейчел заставила себя перестать думать об этом. Хватит всех сравнивать с Жоаном! Это нечестно по отношению к мужчинам и неразумно по отношению к себе самой. Так она никогда не встретит спутника жизни. Потому что никто из живущих на земле и в подметки не годится Жоану!
В дверь ее спальни кто-то постучал.
Рейчел отложила расческу, которую продолжала машинально вертеть в руках, и открыла дверь. В дверном проеме стояла Патрисия, грозно уперев руки в бедра.
– Я увидела у тебя свет и зашла. Подумала, что ты плохо себя чувствуешь.
– Со мной все в порядке.
– Ты рано ушла с вечеринки.
– Жоан не возражал.
Минут через пять, когда, выпроводив Патрисию, Рейчел уже собралась лечь в постель, в дверь снова постучали.
На этот раз на пороге стоял Жоан, балансируя подносом с чашкой, блюдцем и маленькой тарелкой с пирожными.
Рейчел не думала, что у нее еще есть силы радоваться. Но губы сами сложились в очаровательную улыбку.
– Решил податься в домоправители?
– Не смешно.
– Очень смешно. Просто у тебя ужасное чувство юмора.
Его рот скривился.
– Поверь, не я это придумал. И к твоему сведению, я не собираюсь тебе таскать каждый вечер еду в постель.
– А мне показалось, что это все-таки была твоя идея. Принес мои любимые пирожные.
– Это бисквиты.
– Пирожные, бисквиты – какая разница.
– Разница есть.
– Ну конечно, такая же огромная, как между яблоками и апельсинами.
– Нет. Как, например, между мерло и каберне.
– О Боже! У тебя все в итоге сводится к сортам вин.
Рейчел попала в точку, потому что Жоан нахмурился и спросил:
– Ты надо мной издеваешься, да?
– Угадал, – мило улыбнулась она.
– Ты испытываешь мое терпение.
– Можешь покинуть это помещение.
– Могу, но не хочу. Предпочитаю остаться.
– Хорошо, хорошо. Считай, что ты выиграл.
– Ты все еще ведешь себя, как дитя, Рейчи.
Она внезапно разъярилась. Жоан действовал на нее, как вино на непьющего человека.
– Как я уже сказала, ты можешь покинуть помещение! – крикнула Рейчел и захлопнула дверь перед Жоаном, молоком и бисквитами.
Закончив разговор с клиентами, Рейчел села в кресло, стараясь расслабиться. Неожиданно все сложности будущей жизни предстали перед ее мысленным взором.
Она закрыла глаза, прижала руки к вискам и несколько раз глубоко вдохнула. Раз травинка… два травинка… три травинка – говорят, помогает не хуже, чем подсчет овец.
Наконец Рейчел немного успокоилась и, сделав еще один глубокий вдох, открыла глаза. Она проснулась сегодня в тревожном настроении, и эта тревога стремительно перерастала в панику. С самого утра все раздражало и нервировало ее.
Нужно было что-то делать. Предстояло спланировать и предусмотреть сотни вещей, касающихся будущего ребенка.
Первое, что требовалось, – это новое жилье.
Раньше она жила в однокомнатной квартирке напротив Бостонского национально-исторического парка. Деревянный паркет, старые водопроводные трубы, прелестный балкон, с которого открывается захватывающий вид на город, – достоинства и недостатки в равной степени сочетались. Но, увы, в комнатке помещались лишь кресло и кровать. О том, чтобы поставить туда детскую кроватку и пеленальный столик, не могло быть и речи.
Да, ей действительно следовало поискать более просторное жилье. А заодно позаботиться о кроватке, о детском автомобильном сиденье, о высоком стульчике для кормления, не говоря уже об одежде, подгузниках, игрушках и тому подобных вещах. Малышам требуется много всего.
Неудивительно, что университетские подруги, уже давно вышедшие замуж и имеющие детей, всегда говорили, что ребенок – это очень дорогое удовольствие. Надо было также подумать и о няне, чтобы не прерывать работу.
Рейчел не винила в происшедшем никого, кроме себя. Она переспала с Брайсом, зная, что может забеременеть. Так все и случилось. Но проблема заключалась в том, что Рейчел боялась одна растить ребенка.
Это была такая огромная ответственность, такая незнакомая для нее роль, что бедняжка не могла отделаться от страха. Она старалась предусмотреть все свои возможные ошибки и понимала, что не в состоянии этого сделать. Она