— Я сейчас кому-то этот хобот в одно место засуну! — несколько грубовато обратился я к «своим бойцам». — Что за детский сад, мать вашу! Ерисов, Балдин, собаки дикие, ну ка спрячьте средства индивидуальной защиты, или я не знаю, что с вами сделаю. Будете у меня траншею в них копать от забора и до вечера. Вы ещё не знаете, что такое военные сборы. Там морпехи будут нами командовать, и будут дрючить не по-детски, а по-военному. Так вот, я-то выживу, а вот выживете ли вы, я сомневаюсь. На гауптвахте сгною!
Я рявкнул так, что чайки, кружившие над школой, шарахнулись в строну.
— Тренируешься? — спросил меня голос военрука. — Отрабатываешь командный голос? Молодец. Ты с ними построже. Не на прогулку едем. Военные сборы в воинской части — дело серьёзное. Там порядок нужен. И создавать этот порядок нужно отсюда. Машины приедут, не давай рассаживаться. Делать всё по команде. Предупреди всех.
— Так, слушать меня! — гаркнул я, выдыхая низом живота.
За две недели я натренировал свой голос, по методике «предка» поставив дыхание и научившись не перенапрягать связки и включать «резонаторы». Очень полезный опыт, я вам скажу. Особенно для исполнителей популярных песен, которым я стремился стать к июлю-августу. Валерка Гребенников и сейчас упрашивал меня взять с собой гитару, но нафиг-нафиг. Гитара в армии — путь в один конец. Пойдёт по рукам и не заметишь. Правда «громовскую гитару» я уже вернул хозяину, так как через Виктора купил свою первую личную гитару с металлическими струнами. Это была Чехословацкая «Кремона». И зачем я брал бы новую гитару в «армию»? Балбесов малолетних удивлять-развлекать? Морских пехотинцев?
Валерка Гребенников после того, как я спас его задницу и имущество от грабителей ко мне проникся уважением. Сам я его не игнорировал, но и инициативу к общению не предпринимал. Он же несколько раз видел, как я уезжал то на синих жигулях Виктора, то на оранжевых «служебных» «куратора» и пытался узнать куда. «Куратор» тоже возил меня показывать руководству крайкома и райкома партии, где мне пришлось поучаствовать в согласовании плана мероприятий пионерской «спецсмены». Там тоже, кстати, просматривали фильмы с моей озвучкой и тоже впечатлились её качеством. Впечатлилось партийное руководство и тем, что меня рекомендовало не просто местные «товарищи в штацком», а «товарищи», как оказалось, из самой Москвы.
Интересной хернёй эти товарищи в штатском занимались. Что это за мероприятия такие по распространению подрывной кинопродукции в народных массах. Ведь они собирались именно что распространять идеологически чуждую СССР культуру и нравы. Но меня их танцы с бубнами интересовали по стольку, поскольку мне платил Виктор. Как я понял, это всё-таки была его «тема» с видео, хе-хе, прокатом.
Валерка всё-таки побывал у меня дома, впечатлился моей фонотекой и уломал меня, красноречивый, пускать мои диски в оборот для обмена. Я сказал, что этой хернёй пусть он занимается сам, вот он и занялся. Он брал мои диски и приносил чужие. Мы переписывали музыку через мою «Ноту» на бобины, которая, оказалась, пишет лучше Валеркиной «Астры».
Теперь я мог себе позволить писать всё, потому, что деньги на плёнку у меня теперь имелись.
Виктор самолично переговорил с моим отцом по поводу моей «подработки» и отец «дал добро». Все деньги я отдавал родителям, получая от них необходимые суммы. Мама, стала приносить более качественные вещи, за которые переплачивать, наверное, приходилось больше. Раньше она, как я знал, утаивала часть денег от отца, чтобы купить что-нибудь дорогое: люстру, хрустальную посуду, сервиз… Теперь и отцу не нужно было выходить сверхурочно и подрабатывать ночным вахтёром на той же ТЭЦ-2. Жизнь материально, вроде как, наладилась.
Так вот Валерка, как-то непроизвольно, вдруг стал моим заместителем. Он навтыкал Балдину и Ерисову, а когда пришли две грузовые бортовые машины, первым забросил в кузов свой рюкзак, попав чётко на первую от кабины скамейку и крикнул:
— Это наши с Шелестом места! Кто сунется — пасть порву и моргала выколю!
— Не борзей, Грек! — воскликнул кто-то, но тут же ойкнул.
— Сказано! Первая скамейка для командиров!