Внутри заворочалось какое-то сомнение, словно я не должна была говорить этим двоим о своём лучшем друге. Словно в этом было что-то неправильное. Об Артуре у меня были только хорошие воспоминания, а от этих ребят – сплошной стресс.
Поэтому я зло выпалила:
- Вам-то какое дело? Это мой лучший друг, а большего вам знать не нужно.
Где-то в этой точке терпение Айзека, очевидно, закончилось. Он навис надо мной, больно сжав плечо, и проревел:
- Прекрати вести себя как ребёнок и отвечай, когда я тебя спрашиваю!
Сердце испугано вздрогнуло в грудной клетке, а на глаза навернулись слёзы. Если я до этого считала Айзека мрачным и страшным типом, то теперь я поняла, что до жути его боюсь. Светлые и холодные обычно, сейчас его глаза были чёрными, как смола. Черты лица заострились и стали выглядеть словно обтянутый кожей череп. Рука, сжимавшая моё плечо, казалось, хотела просто-напросто его сломать. Я дернулась, прикусив губу и стараясь не зареветь прямо здесь и сейчас. Несмотря на ужас, охвативший меня, свою слабость показывать я не собиралась. Буду держаться, сколько смогу.
- Айзек! – прикрикнул Макс, и хватка на плече ослабла, а мужчина чуть отодвинулся от меня, моргнув. – Яра, тебе так трудно ответить?! – вместо того, чтобы защитить меня, Максим кричал со злостью.
Я не знаю, что на меня нашло, но отвечать теперь я точно не собиралась.
Глядя на перекошенное лицо Айзека, я процедила, игнорируя панику, душащую меня длинными липкими пальцами:
- Я сказала: не ваше дело. Вы притащили меня сюда, вылили на меня ушат новостей, даже не поинтересовались, как я это всё переживаю! Я всего лишь двадцатилетняя девчонка! – ну вот, истерика всё-таки состоится, не отходя от кассы, так сказать. - Вам плевать на меня, вас волнует только то, что затаилось внутри моего тела! Две бесчувственные глыбы льда! – слёзы потоком лились из глаз, хотя мой голос звучал зло и отчаянно и почти не дрожал.
Я дёрнулась, освобождаясь из захвата ослабевшего от удивления моим поведением Айзека, который, казалось бы, начал успокаиваться, судя по вновь посветлевшим глазам и растерянному выражению лица.
Я продолжила, отступая к противоположной стене:
- Если вам не нравится моё нежелание плясать под вашу дудку, так избавьтесь от меня! Верните обратно к простым людям! Какая вам разница, что со мной случится? – по моему лицу начала блуждать перекошенная улыбка сумасшедшей. – Но нееееет. Вам же зачем-то нужны это гребанное сверхъестественное де**мо, затаившееся внутри меня. Я, мать его, артефакт охрененной ценности! – «Вот это меня понесло!» - мелькнуло на задворках затуманенного паникой, перешедшей в неконтролируемую ярость, сознания.
Видимо, предохранители в моей голове перегорели от перегруза впечатлениями. Я действительно думала всё, что говорила, потому что с горечью осознавала, что так оно и есть.
- Яра, успокойся, - внезапно голос Айзека стал ровным, словно он уговаривал тигра выплюнуть изо рта дрессировщика, а не говорил с малолетней истеричкой. Я перевела подернутые пеленой слез глаза на него, пытаясь понять причину внезапного спокойствия. Он смотрел куда-то в район моих рук. Я опустила глаза. Мои кисти окутало красновато-золотистое свечение. Я недоуменно уставилась на них, уже начиная успокаиваться вслед за мужчиной. И тут как сквозь вату я услышала слова Макса, прозвучавшие как удар в спину:
- Если ты не хочешь следовать правилам, то мы легко вышвырнем тебя отсюда. Кем ты себя вообще возомнила, что устроила тут такое представление? Ты всего лишь мелкое недоразумение, непонятно как получившее неподконтрольные тебе силы и свалившееся на наши головы!
Я вскинула голову, бешеным взглядом уставившись на парня. Он знал, куда бить. Знал, что это запрещённый удар. И всё равно ударил.
Лицо Максима перекосила презрительно-надменная гримаса. И куда делся весь его слащавый лоск, с которым он вился вокруг меня? Парадоксально, но вместе с осознанием того, каким лицемером он оказался, пришло и облегчение. Словно я обманывала себя, выдавала желаемое за действительное, а теперь всё стало на свои места. А ещё мелькнула мысль, что в моей жизни всё стало развиваться слишком быстро в последнее время.