— Ну, вы ещё его сюда приплетите!
— Обязательно приплетём, доктор! Собственно, его уже тащат сюда. Правда вот, такой роскоши, как очной ставки, я вам пока предоставить не смогу. Сейчас у меня есть дела поважней. Срочные и неотложные дела. Требующие моего личного руководства и участия. Ваши подопечные что-то уж совсем разошлись, и даже вырубили бронированного Стража. Так что посидите-ка пока в «холодной», а заодно и подумайте — или сказать правду, или провести там, на стальном полу, ещё несколько не слишком приятных для вашего тела и «мужского достоинства» часов!
Или просто сдохнуть. За свои «убеждения»!
«Холодная», куда бросили Лессера всё те же двое иронично переглядывающихся молодца в камуфляже, поначалу не показалась доктору такой уж страшной.
Голые, отливающие синевато-серой поверхностью некрашеной стали, стены — не за что глазу зацепиться! — куба три на три на три. Надо же: прямо как камера Питомника.
Пахло здесь…
Смертью.
Доктор отлично понимал, что через воздушные решётки, находящиеся под самым потолком — не достать! — воздух в любой момент можно пустить и похолодней. Да и сейчас в камере было не больше плюс двенадцати-тринадцати. Некомфортно, конечно. Но он отлично знал: через часов пять-шесть его начнёт колотить, как яйцо в микроволновке. А потом он не взорвётся, разумеется, а просто потеряет сознание. Упадёт на пол. Отморозит всё то, что майор назвал «достоинством», заработает простатит, или ещё чего.
А если его не вытащат, так просто умрёт. От переохлаждения. Это раньше, когда люди были пещерными и первобытными, они могли по морозу ходить почти раздетыми… Или в звериных шкурах. А сейчас цивилизованный человек совершенно утратил адаптивность к внешней среде — и волосяной покров, и слой подкожного жира, и прочее такое.
Словом, не выдержит он долго даже плюс двенадцать! Но если снова сказать майору правду…
Похоже, придётся для чёртова майора что-нибудь просто придумать: потому что попасть сюда во второй раз Лессер уж точно не хочет!
Остаётся только надеяться, что Долдер «разберётся» со своими «приоритетными» делами достаточно быстро… И доктора заберут отсюда раньше, чем он превратится в сосульку.
Или пингвина.
На нижнем Уровне сделать уже ничего было нельзя: здесь поработали профессионалы. В бронежилетах. И сейчас они поднимались по лестнице, прикрываясь щитами, и ощетинившись автоматными дулами.
Мартен, вышедший на лестничную площадку первым, увидел их почти случайно: нагнувшись над лестничным колодцем. До нижнего уровня было четыре стандартных пролёта, потому что, очевидно, между ним и вторым имелось что-то вроде технического, служебного, пространства — высотой метра в четыре.
Быстро спрятавшись, Мартен жестом сделал своим знак не шуметь, и приготовить доставшиеся в бою автоматы и пистолеты. Жаль, конечно, что они не были оснащены, как у тех солдат, что послали за ним, глушителями… Но и так автоматы позволяли делать то, что прежде ни одному мутанту было недоступно: поражать врага дистанционно.
Мартен кивком подозвал человека-броненосца, прошептал тому в ухо:
— Они не торопятся. Не хотят шуметь. Готов поспорить, всех, кто из наших был там, внизу, они уже уложили!
— Вот б…! Похоже на то. Что делать-то будем? — шёпот напарника не казался испуганным.
— Может, попробуем «встроенным», — Мартен показал когти руки, — И — спина к спине? Такого они-то точно не ждут!
— Было бы время — сказал бы, что ты — тупой, но смелый мудила. А так…
Прыгаем!
Сержант Доминик Балдауф любил, чтоб всё было чётко. И правильно.
Правильно уложено — если оно оборудование казармы, личные вещи, или оружие. Оружие Доминик вообще считал чем-то вроде запасного Бога пехотинца. Потому что если на помощь Всевышнего рассчитывать можно было отнюдь не всегда, то на нормально вычищенное, ухоженное и проверенное оружие — уж точно! В любой момент!
Любил сержант и чтобы всё, что положено сделать, было сделано, и сделано так, чтоб соответствовало Приказу. Чётко. Поэтому когда майор распорядился, чтоб она зачистили нижний уровень Питомника, сержант сделал всё, чтоб выполнить дело добросовестно. И добили всех тварей — с гарантией.
Всех раненных «наградили» контрольным выстрелом: в лоб, или затылок. Или что там у них имелось, содержащего мозг: череп ли, или хитиновый кожух-панцирь, или бурдюк слизи…
Жалости, или уж тем более — сочувствия к монстрам Доминик не чувствовал. Да и как можно сочувствовать тварям, которые имели наглость победить в схватках людей!..