Впрочем, первые часы своего пребывания в этом мире я был не настроен вертеть головой по сторонам и изумляться каждой диковинке.
Поначалу мной владело неверие в происходящее. Кажется, я больше часа простоял перед зеркалом недоверчиво разглядывая свое новое лицо, оттягивая кожу, чтобы удостовериться в ее подлинности. Голова жутко раскалывалась от дичайшей нестыковки картинок, а от постоянных щипков болела рука.
Неверие никуда не делось, но отошло на второй план, когда другая эмоция отвоевала первенство. Это был страх. Я вдруг понял, что оказался совсем один в чужом теле в неизвестном мне месте, и ждать от местных не приходится ничего хорошего. Если они у нас дома творят с нашим братом такое, то что они сделают, обнаружив меня у себя? Хотя на самом деле игроков я боялся в последнюю очередь. Самый сильный ужас, что мной овладел, был страх потерянного ребенка. Я не знал ни где я, ни в какую сторону идти, чтобы добраться до своих. При этом сильно подозревал, что одной ходьбы будет мало. Захотелось позорно расплакаться и позвать маму. Ну или на крайний случай доброго волшебника, чтобы щелкнул пальцами и вернул все как было. Главное, чтобы не эльфийского, на них у меня в последнее время аллергия.
Страх съедал меня недолго. Схлынул практически также быстро, как и нагрянул. А на замену ему явилось безразличие. Слишком многое я пережил за непродолжительный отрезок времени, слишком много эмоций испытал, чтобы это осталось без последствий. Утрата, гнев, сражение, дуэль с врагом, потеря привычного мира. Мозг не может столь долго находиться в напряжении. Ему необходима передышка, и раз уж я не удосужился предоставить ее ему, то он решил взять дело в свои руки.
Внутри как будто что-то перегорело. На меня навалилось серое покрывало апатии. Все эмоции потеряли свою яркость и четкость, и стали плавать у меня в голове, как будто в какой-то вязкой и густой среде. Я как пришибленный улегся прямо на пол посреди странной комнаты и стал тупо смотреть в не менее странный потолок. Кто-то приклеил на него изображение ночного неба.
Именно в таком положении меня и обнаружила эта женщина, когда пришел вечер, а вместе с ним и отец молодого чернокнижника. В тот раз, когда я увидел ее впервые, только появившись в этом мире, она довольно быстро от меня отстала, должно быть приняв мое необычное поведение за причуды подростка. Во второй раз заглянув в эту комнату, она уже не собиралась так быстро сдаваться, а демонстрировала твердое намерение увести меня из этой комнаты на кухню ради ужина.
Я уходить не хотел. Боялся, что если выйду из этого помещения, то уже не смогу вернуться в свой мир. Растерянный разум был готов цепляться даже за такие выдумки, хоть сам прекрасно понимал, что это глупо. С другой стороны, есть хотелось довольно сильно. Кажется, что даже сильнее, чем когда-либо до этого в моем мире. Хотя возможно это просто восприятие, обескураженное последними событиями, играет со мной шутки.
В конечном счете я довольно быстро дал уговорить себя перебраться на кухню. Женщина вела себя со мной очень обходительно, смотрела с нежностью, практически как мать. В общем-то для нее все именно так и было, это с моего ракурса все выглядело, как форменный дурдом. Но как бы хорошо она не относилась к ПавеЛителю, это чувство не распространялось на меня. Стоит ей узнать, кто на самом деле скрывается под личиной ее сына, и последствия спрогнозировать будет довольно трудно. Ведь если рассматривать ситуацию с точки зрения игроков - плохим парнем был именно я. Я заменил собой личность одного из них, а возможно даже убил его, взяв под контроль его тело. Само собой, все это произошло без моего желания. Но кто там будет разбираться? Если я что-то и почерпнул из своего общения с чужаками, так это то, что, как бы они к тебе не относились - враждебно или даже дружелюбно, никто из них не считает тебя равным себе. А это значит, что, без какого-либо зазрения совести, и поступать с тобой можно так же, как никогда бы не поступил с равным себе. Скорее всего меня просто удалят из тела и уничтожат, а чернокнижника вернут обратно. Думаю, в мире, где родились демиурги, есть возможности провернуть и не такое.
Под давлением всех этих недобрых мыслей я решил, что до последнего буду стараться сохранить свое инкогнито. Ну, или по крайней мере до тех пор, пока не получу больше информации и более-менее не разберусь в ситуации. На этот раз даже не вбитая Кристофом паранойя повлияла на мою осторожность, а обычный инстинкт самосохранения. Впрочем, паранойя тоже никуда не делась.