Скрывшись в живом зеленом дорожном заграждении, я затаился. Не прошло и четверти минуты, как совсем рядом застучали копыта. Мимо меня грохотал кавалерийский разъезд. И так бы он благополучно пронесся мимо, но я не учел одну деталь. Какая-то сволочь в отряде любила собак. Группу всадников сопровождали четыре худые, но рослые, псины. Они чуть отставали от главного отряда, бежали позади последнего всадника, чтобы ненароком не попасть под копыта.
Конные миновали мое убежище, и я уже собирался облегченно вздохнуть, как вдруг бегущая позади всех собака затормозила, будто уткнулась в невидимую стену. Безошибочно найдя взглядом кусты, где я прятался, она зарычала. Вот же су…, хотя вполне может быть и кобель.
Я оценил ситуацию за одно мгновенье. Кавалерийский разъезд все еще удалялся от меня, и на то, чтобы остановиться, а затем повернуть обратно, ему потребуется какое-то время. Рядом со мной только одна псина. А нет, уже две. Еще одна четвероногая мерзавка, привлеченная странным поведением своей товарки, остановилась. Собаки переглянулись, и заливисто залаяли на меня, полностью игнорируя тот факт, что меня от их взора закрывала зеленная изгородь. На поднятый гвалт повернул голову один из всадников. Все. У меня больше нет ни секунды.
Не теряя времени, я вынырнул из кустов вместе с кошмаром и тут же вскочил на него. Я рассчитывал, что пока конный отряд сумеет развернуться и снова набрать скорость, я уже хоть немного разорву с ними дистанцию. А там, все будет зависеть от Ферари. Но, видимо, солдаты не были настроены на долгую погоню. Не успел жеребец сделать и пары шагов, как в бок ему воткнулся арбалетный болт. Мой скакун от боли взвился на дыбы, и я, не ожидавший подобного финта, скатился с него на землю.
Приняв сидячее положение и взглянув по сторонам, я понял, что попал. Мой конь, оглашая окрестности возмущенным ржанием, был уже метрах в десяти от меня, и продолжал все дальше убегать в противоположную от всадников сторону. А заодно и от меня. Кажется, он решил, что себе дороже связываться с таким хозяином, из-за которого достается ему. Предатель.
Кавалерийский разъезд уже начал тормозить, и об их отношении ко мне даже не нужно было гадать. Второй болт, уткнувшийся в землю в двадцати сантиметрах от моей ноги, не оставил вообще никаких сомнений. И заставил меня подскочить. Стоит последовать примеру моего же скакуна. Только смысл? Пешком от пары десятков всадников я не убегу, даже если сверну в сторону от дороги в дебри леса. Тогда как? Мое верховое животное от меня сбежало, а летать я еще не научился. Хм, зато я умею прыгать! Хоть ритуал и откатился, изначально я собирался проводить его после того, как пересеку границу королевств, но раз уж такое дело…
Родившийся в голове сумасшедший план мог и сработать. Задел по времени, хоть и небольшой, но есть, а рисунок врат довольно простой, и помню я его уже наизусть. Рядом со мной только псы, и они конечно могут помешать.
Пас рукой, и собаки с грозного лая резко переходят на жалобный скулеж. Целый лес костяных рук, пробившись из-под земли, перекрыл дорогу, заодно схватив за лапы подвернувшихся псов, удерживая их на месте. Выхватив посох, я не глядя разрядил все три встроенные в него заклинания в группу всадников, и принялся чертить его другим концом рисунок.
Мимо, деловито жужжа, пролетели еще два арбалетных снаряда. Да сколько же у них там арбалетчиков? Чтобы уменьшить стрелкам мишень, я присел. Сидя на корточках, рисовать посохом на земле не удобно, но все же лучше, чем будучи утыканным болтами. Концентрируясь на пентаграмме, в пол глаза я все же продолжал следить за кавалерийским разъездом. Они уже развернули коней и стали снова набирать скорость. Макака на гиббоне, кажется я не успеваю.
Совсем рядом в иступленной ярости хрипел пес, роняя пену из пасти и обдирая шкуру о державшие его кости. Зря он так уродуется. Заклятье не вечно, и урона никакого не наносит. Можно просто лежать и ждать, пока не закончится его эффект. Я бы на его месте так и поступил, вот только мне отдыхать некогда. У меня счет шел на секунды.
И уже в следующую в ногу мне вонзилось что-то острое и горячее, заставляя меня задохнуться от боли и дернутся, тем самым исказив одну из линий пентаграммы. Хвоевы арбалетчики! Сжав зубы и плюнув на стрелков, я поднялся в полный рост и стал спешно затирать испорченную линию ногой. Слава Духу Леса, что в моем мире боль, скорее всего благодаря регенерации, не задерживается в своей высшей точке и постоянно затихает, понижаясь до более-менее терпимых ощущений. Но все равно, больно от засевшего в теле арбалетного болта было так, что я почти простил за побег своего скакуна. Этого поганого предателя.