Я хлебнул последний глоток бурбона, с сожалением потряс пустую бутылку, но в ней больше ничего не было.
- Если бы, Захарыч, все случилось лет на пять-семь раньше, а мы бы с тобой были лет на десять постарше, был бы смысл попытаться, а сейчас я просто боюсь не успеть. Да я просто уверен, что уже не успеть. Мы ничего существенного не сможем предложить стране еще года три-четыре-пять, а потом станет поздно. Если войти в дело с недостаточными ресурсами - мы истратим ресурсы и не добьемся результата. Когда мы сидели в самолетах, нам с тобой зачитывали инструкцию по спасению в случае аварийной ситуации. Помнишь, что дыхательные маски следует надевать сначала на себя, а потом на детей - чтобы не упустить время, когда еще можно принять верное решение? А Союз соберется снова, если будет вокруг чего собираться - никто не хочет жить плохо и все хотят хорошо.
- Это точно, - усмехнулся Майцев, а я вдруг вспомнил еще кое-что.
- Но нужно будет обязательно, обязательно-обязательно, как-то хитро подставить одну рыжую ленинградскую сволочь, иначе он такого намутит, что все наши потуги будут бессмысленны.
- Кого это? - заинтересовался Захар.
- Да будет такой деятель от рыночной экономики, гениальный разрушитель всего и вся и очень посредственный созидатель чего-то путнего. Такого во власть пускать нельзя. А лезть он будет нагло и мощно. Поживем-увидим.
На этом и закончился наш программный разговор, после которого мы целый год к этой теме не возвращались, потому что были заняты по самое горло.
Пока мы занимались валютными спекуляциями, в Кентукки незаметно ворвалась весна, и Сэм потащился обрабатывать свои оттаявшие поля. Впряглись и мы - не смотреть же, как он корячится в грязи. Нам тоже показалось интересным это занятие. Тем более, что разница с трудом наших колхозников, на которых мы успели достаточно насмотреться, бывая "на картошке" каждую осень, была разительной. Нам почти не приходилось скакать по грядкам на своих двоих, утопая в грязи - практически все делалось с использованием малой механизации: карликовые трактора, плуги, сеялки - все было в хозяйстве у американского коммуниста.
Но все равно, площади для обработки силами трех человек были огромными и к вечеру мы уставали так, что даже Сэм не предлагал своего традиционного "пивка на ночь". Едва успевали созвониться с Чарли, выяснить текущую ситуацию и валились спать без мыслей о будущем.
В день космонавтики, который здесь тоже, разумеется, не отмечали, Чарли по моему требованию вывел деньги. После всех подсчетов, расчетов за его виртуальные офисы, агентские вознаграждения и прочие услуги в сухом остатке вышло чуть меньше двухсот тысяч - деньги невеликие, но двести процентов за три месяца - результат для начинающего трейдера не рядовой. И теперь появилась возможность размещать большие средства. Не только те, что нам уже удалось заработать.
Чарли, приехав в субботу двадцать седьмого, сообщил нам, старательно подмигивая, что его европейский партнер получил кредит от Международного инвестиционного банка в размере шести миллионов долларов и теперь просит добавить эти средства в наш портфель.
Название банка мне не о чем не сказало: сейчас всех этих "международных инвестиционных" столько развелось, что куда не плюнь - всюду попадешь в "международного инвестора". Я переспросил его, правильно ли я понял, что источник денег тот же самый, что и в первый раз?
- Сардж, ну как ты мог подумать, что я стану работать на кого-то еще? - обиделся Рассел. - Мало того, что вкалываешь как проклятый, еще и не доверяет никто!
- Чарли, прости меня, глупого мальчишку, - попросил я. - Нервы, сам понимаешь.
- Таблеток попей, - посоветовал он.
И еще Рассел сказал, что вложил в предприятие свои пятнадцать тысяч, и даже на том, что разместил свои деньги гораздо позже - сумел заработать почти сто процентов прибыли. У нас с Захаром тоже еще оставалось около полутора тысяч, да на днях мы получили почтовый перевод от неведомой тети Сары Берштейн из Ванкувера в три тысячи - и мы решили, что небольшие карманные деньги нам не повредят. Эта мелочь исчезла в бездонном кошельке Чарли, чтобы всплыть на какой-нибудь бирже в ближайшем будущем.
- Ну, парни, с вашей помощью закрутим историю - вздрогнет Америка! - наш "технический консультант" был доволен до невозможности. - Что-то еще нужно?
- Да, Чарли. - Вспомнил Захар наш разговор. - Сверху распорядились прикупить маленькую фирмочку где-нибудь в Кремниевой долине. Нужен коллектив программистов из трех-четырех человек, умеющих держать язык за зубами.
- Ок, парни, это вообще не проблема, только нужно зачем ехать в такую даль? Сейчас и в Луивилле этого добра - как грязи. Ничем не хуже педиков из Сан-Франциско.
- Почему это педиков?
- Фриско - мировая столица педерастии. - Выдал веселую рекомендацию Чарли. - Им там как медом намазано - со всей страны переселяются. Так что, если вдруг почувствуете в себе что-то такое, позывы сменить полностью стиль жизни, - он похабно улыбнулся, - то лучше Фриско места не сыскать.
Захар сделал круглые глаза - для нас все эти вольности были странны. В Союзе за подобное запросто сажали в тюрьму.
- Не, нам педиков не надо. - Отказался Майцев. - Пусть будут местные программисты из Кентукки.
- Ок, Зак, как скажешь, - подмигнул Рассел.
- Есть еще одно дело, Чарли, - вспомнил и я наш недавний с Захаром разговор. - Нужны несколько человек, из которых мы станем делать гениев инвестирования.
Я вкратце объяснил ему, зачем нам нужны эти люди, и какие бонусы ждут подходящих парней.
- Только чтобы никто не мог связать этих людей вместе - нужно чтобы они все были разные, из разных мест, с разным образованием и начальным социальным статусом. И сами они друг о друге знать не должны. Пойдут и цветные и педики. Хотя, конечно, лучше обойтись без последних. Важна абсолютная преданность и умение держать язык за зубами.
- Интересные задачи придумывают наши благодетели, - задумчиво бросил Чарли Рассел. - Этого быстро не сделать.
- Это очень хорошо, по времени они тоже не должны появится одномоментно - за пять лет наберешь, и будет славно.
- Ок, Сардж, так и сделаем. Не очень понимаю, зачем это, но если нужно, значит нужно.
Он опять умчался на пару недель делать из большой суммы много маленьких, а мы как раз успели закончить свои сельскохозяйственные работы к сороковой годовщине 9-го мая.
Но американцы отмечали праздник восьмого. Здесь эта дата называлась "День победы в Европе" и состояла из неорганизованных встреч ветеранов, скудно освещаемых местным телевидением.
Сэм собрал нас перед телевизором и призвал помянуть "двоюродного брата папаши", сгинувшего где-то без вести в сорок четвертом под Монте-Косино.
Мы слушали по телевизору откровения какого-то исторического обозревателя и потихоньку наливались негодованием и злобой. По ходу рассказа выяснилось, что оказывается это Америка внесла самое большое участие в разгром "стран оси Берлин-Рим-Токио".
Более того - о заслугах в этой победе Советского Союза либо не говорилось, либо мимоходом упоминался "второстепенный театр военных действий на Востоке". Даже заслуга Англии старательно принижалась до уровня "площадки для высадки американских освободителей в Европе". Парой предложений была упомянута Африка, где "британцы практически безрезультатно воевали на американских танках с корпусом Роммеля, рвущимся к Суэцкому каналу". Главными сражениями той войны объявлялись тихоокеанские операции американского флота - от Мидуэя до "битвы за острова Рюкю". Особенно выделялся Перл-Харбор - он считался главным "унижением Америки" - с его-то двумя с половиной тысячами погибших! Высадка в Нормандии и последовавшие затем Арденнская и Рурская операции - "последний гвоздь в крышку гроба фашизма, забитый американцами и их европейскими союзниками". Словом, именно Америка и никто иной в одиночку одолела "задурманенных нацизмом германцев" и принесла всему миру свободу. При небольшой поддержке "глупых иванов, чванливых томи и трусливых пуалю".