Каждая девочка мечтает о принце. Ну если не о принце, то хотя бы о пышной свадьбе.
София Августа сегодня получила и то, и это. Ну, почти.
Цербсткая Тринитатисткирхе (церковь Святой Троицы) внешне скромна и убранством, и размером. Павильон с четырьмя входами завершает высокая пирамидальная крыша с венчающим её небольшим крестом. Лютеранство — исповедание скромное. Но это если снаружи. А если зайти в сам храм. Иконы, написанные лично и специально Микеланджело, Рубенсом, Моретто… Не все столичные Соборы могут похвастаться такими. Под высокими сводами и готическими арками полнее приходит осознание происходящего в церкви.
— Согласен ли ты Георг Людвиг взять в жены Софию Августу Фредерику?
Двадцатичетырёхлетний полковник в парадном прусском кирасирском мундире твёрдо ответил:
— Согласен.
— Согласна ли ты София Августа Фредерика взять в мужья Георга Людвига?
София задержала выдох. Может ли она отказаться, вытащив счастливый билет? Согласиться стать женой наследника престола Шведского? Она мечтала об этом. Как только решение шведов узнает Берлин поженится им не дадут. Нельзя более медлить.
— Согласна.
— Перед Богом и перед людьми, объявляю вас Георг Людвиг и София Августа Фредерика мужем и женой! Амен!
Запел хор. Муж, держа за руку, вывел жену из храма.
Их приветствовала радостная толпа. Через минуту пасмурное небо Цербста залил огнями грандиозный, воистину королевский фейерверк.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. 11 июня 1743 года.
Дверь спальни открылась и появилась она.
Горничная тут же встала со стула:
— Доброе утро, Анастасия Павловна! Прикажете одеваться?
Ягужинская на секунду задумалась.
— Нет, Катя. Чуть позже. Я уже умылась. Прихвати мне волосы лентой.
— Сейчас сделаем, Анастасия Павловна! Какую желаете?
— Не знаю. Сама посмотри. Под халат всё к лицу.
Катя хихикнула и принялась сноровисто перебирать ленты. Кто такая графиня Ягужинская дворцовая прислуга прекрасно знала. Фаворитка — это нечто среднее между гостьей и хозяйкой. Даже не любовница хозяина, а, практически, официально его статусная сердечная подруга. И даже больше. Ну, как-то так, прислуга тут расходилась в определениях, но, сути это не меняло. Даже сплетничая между собой о том, куда Цесаревич в этот раз отправился с Анастасией, часто можно было услышать что-то вроде: «А слышали? Наша-то там им всем показала, где раки зимуют!»
Перехватив лентой волосы и быстро поправив причёску, Катя поднесла зеркало сзади, давая возможность «Нашей» посмотреть на себя в зеркало перед собой. Удовлетворённо кивнув, Настя поднялась.
— Кать, а где Цесаревич? В кабинете?
Катя с готовностью ответила:
— В чертёжной изволят быть.
Ягужинская усмехнулась.
— Конечно. Где же ещё. Организуй нам туда пару чашечек и кофейник с моим любимым. И к кофе на своё усмотрение.
Горничная кивнула.
— Всё поняла. Сейчас сделаю.
Графиня встала, и, слегка зевнув, прикрывая рот ладошкой, отправилась на поиски Цесаревича.
КОРОЛЕВСТВО ШВЕДСКОЕ. СТОКГОЛЬМ. ПЛОЩАДЬ НОРРМАЛЬМСТОРГЕТ. 22 июня 1743 года.
Площадь бушевала.
— Смерть генералам-предателям!
— Фредрика Датского в наследники!
— Нет войне!
— Не уступим Финляндию!
Каждый лозунг толпа приветствовала радостным гулом, подпрыгиваниями, поднятыми вверх крестьянскими дубинками и мушкетами Далекарлийского полка.
Карл Отто Гамильтон аф Хагеби наблюдал за этими «плясками» с коня, из-за спин Алвсборгского полка. Барона удивляло как в головах этих глупцов сочетается нежелание идти на войну и неготовность отдать Финляндию? Впрочем, тут ответ скорее всего именно в частице в «не». У быдла ещё бы «не работать» и при этом «не голодать», и они были бы полностью довольны.
Ещё до входа в столицу крестьян и горняков Даларны к ним выезжал Король. Его Величество пытался не допустить кровопролития и готов был выслушать протестующих. Даже когда перед Стокгольмом восставших остановили верные полки Фредрик I дал приказ не стрелять. И вот толпа бушует на площади. Хуже того. Протестуют в провинциях Уппланде, Сёдерманланде, Смоланде и Сконе. Приходят новости что свою петицию против «Похабного мира» и голштинского принца готовит северная пристоличная провинция Естрикланд. Даже солдаты, окружившие сейчас площадь, пока отказываются стрелять. Время и власть правительства уходит.
Гамильтон понимал, что после его неуспеха с получением Карла Петера Ульриха в наследники Фредрику I Швеция могла только уступать. И то, что в Або удалось выговорить у русских почти всю занятую ими Финляндию уже было чудом. Французы, которым служит брат барона, всё же сумели русскую императрицу обыграть. И плата принятием Георга Гольштейн-Готторпского в качестве наследника престола за мир для Швеции невелика. Но разве это объяснишь танцующему на площади сброду?