Расселись, выпили, закусили. После первой перемены блюд можно было и по делу продолжить.
— Ну, как там в Або? Отстояли Шведы Савонию? — начал с сути Лесток.
— Северную, — лениво ответил фон Брюммер, — обменяли на западный Нюланд с Гельсингфорсом.
Отличие Абоского мира в РеИ и в МПТ. Травяной сплошной — РеИ, сине-зелёный — МПТ
Отто жадно отпил пива и продолжил.
— Граница теперь между ним и Борго.
— Печально, — выдохнул Иоганн, — д’Алион будет не доволен.
— Так что французу-то с того?
— Не скажи, Отто, он обещал Стокгольму больше, — возразил Лесток.
— Не расстраивайся, Иоганн, — добродушно от ответил Отто отрезая окорок, — мы, итак, сделали много.
Лесток кивнул. Много они сделали для Парижа. Да не всё. Но что ж, сейчас это дело прошлое, надо о будущем поговорить.
— Ну, как там в Риге, — начал он осторожно.
Отто уплетал второе и оторвался от него только чтобы бросить: «Выправлял в Курляндии наследство».
И забыв о собеседнике продолжил жевать.
«Что же похоже там не о чем говорить, — подумал Иоганн, — или не сегодня»
— И как тебе изменения в Итальянским дворце?- сменил Лесток тему.
Барон чуть не поперхнулся. Вот умеет архиятор подловить!
— Кхе, кхе, — прочистил Отто горло и залил в него пиво.
Снова по тонкому льду Иоганн его водит. Но куда денешься. «За то уплочено». Надо Отто по нему ходить.
— Многолюдно, — неопределённо ответил он.
— И женская рука появилась, — подвел ближе к теме Лесток.
— Угу! И это тоже, — снова глотнув пиво ответил Брюммер, — когда уезжал, даже не думал, что так быстро девчонка во власть войдет.
— А цесаревич? — уточнил Лесток.
— Держится, и кажется уже тяготится, — снова обтёк тему Отто, — но, если честно, меня эта девочка беспокоит, хотелось бы Петера на настоящей принцессе женить.
Брюммер снова углубился в ягнячью рульку с бобами, не забыв себе кислых почек подложить.
«Обжора! Верно, его там цесаревич в черном теле держит. И язык не даёт распустить.» — мысленно улыбнулся Лесток, — «А девчонка… Нельзя ей власть над цесаревиче взять. Тогда Бестужева не остановить. Похоже пора действовать. Лопухины дозрели вроде? Вот и Брюммер здесь. Поможет!»
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. 28 июня 1743 года.
Мы опять гуляли с Настей в саду, когда прибежал лакей:
— Государь! Там к вам по срочному делу госпожа Ломоносова. С ДИТЁМ.
— С дитём?
— Точно так, Государь!
— Хорошо, ступай. Я сейчас подойду. Предложите им чаю с дороги или чего они пожелают.
— Слушаюсь, Государь!
Титулование «Государь» в мой адрес было в порядке вещей, ведь это часть моего официального титула. Матушка не возражала, мне было всё равно, а людям приятно.
— Петя, а можно и я пойду с тобой?
Я пожал плечами.
— Можно. Почему бы и нет, если тебе интересно.
Вряд ли там будет что-то секретное, чего Бестужевым знать не следовало. Ломоносов не их полёта птица. А, вообще, с продвижением Насти в фаворитки Цесаревича и фрейлины Императрицы, позиции клана Бестужевых усиливались просто с космической скоростью. Уверен, что пройдоха Алексей Петрович уже считает в уме комбинации, как бы сделать Анастасию официально моей женой и будущей Императрицей. Ну, считать можно что угодно. Меньшиков вот тоже считал и подсчитывал, и где Меньшиков? И прочие «считающие»? Нет, Матушка не даст Бестужевым так усилиться и удар будет нанесён мастерски и в её стиле. Вопрос только один и прямой, как рельс — КОГДА?
Четверть часа спустя мы с Настей входили в Зелёную гостиную, где меня (и Анастасию заодно) ожидали неожиданные гости.
— Что случилось?
Елизавета Ломоносова промокнула платочком глаза. Судя по кругам вокруг глаз, плакала она много.
— Ваше Императорское Высочество, Кронпринц Петер, вы так добры к нашей семье и к моему Мишеньке. Земной поклон вам за хлопоты по спасению моего мужа из темницы. Буду молиться о вашем здоровье Господу Богу и Пресвятой Деве Марии…
Так, поток сознания надо прекращать, она не знает, как перейти к сути.
— Bitte stoppt! Говорите, что случилось, — остановил я причитающую на немецком женщину.
— Государь, вашими хлопотами Михайло моего перевели под домашний арест.
Киваю.
— Да. Я знаю. И что? Всё лучше, чем в камере Тайной Канцелярии сидеть.