Графу бумагу ещё не показали. Насте тоже. Она ещё надеется, мне же уже всё ясно. Мечты Анастасии о том, чтобы упросить Императрицу, буквально на коленях, оставить её при мне фавориткой, и до этого представлялись мне наивными, а уж после Высочайшего повеления…
Нет. Сегодня графиню Ягужинскую вывезут с территории Итальянского дворца, и, возможно, вывезут уже навсегда.
Тонко чувствующий всё высший свет тоже уже всё понял. Настя больше не получала приглашений на светские рауты, приглашения получал только я один. Конечно, кроме приглашений Матушки, на прочие приглашения я никак не реагировал, но, это было показателем — Настя и её семейство стали изгоями для высшего света Санкт-Петербурга. И высылка в имение лишь оградило Анастасию от общественной травли, которая случилось бы неизбежно. Так что Матушка помилосердствовала.
— Спасибо, Катюш, за чай. Твой напиток просто волшебный.
— Спасибо, барин. Это вы меня научили правильно заваривать чай. Я пошла к Ломоносовой или будут ещё распоряжения?
— Нет, Катюш, спасибо ещё раз. Иди к дитю, займи её чем-нибудь. Если что мне понадобится — я тебя позову.
Горничная изобразила реверанс и отправилась на лужайку.
Почему «изобразила»? Потому что она прекрасно умеет делать реверанс как положено. Но, она лишь обозначает его. Является ли это определённым бунтарством? Нет, поскольку я ей это позволяю делать даже при моих гостях.
В какой-то мере это лёгкое небрежение — это показатель её статуса при мне. Она вообще просто низко кланяться должна. В пояс. А то и до земли. Я же позволяю «как барышне». «В учебных целях».
Я усмехаюсь.
Горничная. Даже мои гости знают, что она не простая горничная. Пока она учится, но, возможно, по возвращению в Москву, я сделаю её экономкой в моём дворце в Ново-Преображенском. А, пока, она учится. Учится всему — от хороших манер до управления хозяйством. От управления персоналом дворца и имения, и до организации/проведения приёмов, прочих балов и званых обедов.
Да и болтают в высшем свете, что, Катя слишком личная горничная Цесаревича. Мне докладывают, что кое-кому из моих слуг предлагали деньги за шпионаж за Катей.
Матушка и Ушаков про Екатерину больше не спрашивали, но я уверен, что дело только набирает обороты и я скоро много интересного узнаю. Я же пытаюсь узнать о ней со своей стороны.
Меня несколько удивляла и настораживала разница в поведении Насти и Кати в постели. Настя безумно хотела забеременеть, а Катя ровно наоборот — всё делала, чтобы этого не произошло. Хотя, казалось бы… Но, нет, Катя очень осторожна в этом плане. Впрочем, меня это как раз устраивало.
Что ж, пока всё мирно и тихо. Девочки бесятся на лужайке, слышен детский смех Катрин, да и Катюша смеётся вместе с ней. Маленькая Кати любит большую Катю. Насте так и не удалось найти к малой ключик. Теперь уж и не найдёт.
Я бросил взгляд на Ушакова. Тот спокоен и методичен. Он и без дыбы умеет разговорить. Дыба ему нужна просто как средство устрашения. Как, впрочем, и мне. Зря что ли она у меня в подвале дворца установлена?
М-да. Ушаков прибыл ко мне на своей чёрной карете с эмблемой Тайной канцелярии на дверцах и в сопровождении двух всадников охраны. Обычно он ездил на своей собственной карете со своим фамильным гербом и без охраны, а тут такой мрачный парад. Настя сразу побледнела и всё поняла. Хорошо хоть Ушаков не привез с собой и тюремную карету с решётками. Видимо Матушка не разрешила, а то бы он так и сделал. Любит он такие шоу устраивать.
После предъявления мне Высочайшей бумаги мы с ним немного поперепирались. Он настаивал на том, что Настя домой поедет вместе с ним в его карете, я же настаивал, что сам отвезу Анастасию на своей карете. На что мне была предъявлена вторая бумага, где чётко предписывалось Матушкой мне «находящуюся под надзором и домашним арестом графиню Ягужинскую не сопровождать». Тут спорить было трудно, но я всё равно настоял на том, что Настя поедет на моей карете с моим гербом на дверцах. Глава Тайной канцелярии как-то легко согласился (возможно это было оговорено Императрицей), но, в свою очередь, настоял, что мою карету будут сопровождать два всадника охраны, а сам Ушаков на своей карете будет ехать следом. И это на глазах у всего Петербурга!