— Я не знаю, Матушка. Я был без сознания. Спрашивать нужно у тех, кто это видел.
— Тебя послушать, так ты вообще ни при чём.
Киваю.
— Это действительно так, Матушка. Там вокруг меня было полно героев.
Да, прошло больше полугода после тех событий, но Императрица не забыла. Для неё моя выходка с поездкой на войну была крайне неприятной. Ей не нужна моя популярность в армии, вот я и прибедняюсь, как только могу.
Строю и развиваю тут, что только могу.
Кадры стараюсь подбирать.
Одного такого вот вчера уму разуму обучал.
Шведы же не сами по себе, а по научению одного француза и помощи моего гофмаршала меня тогда чуть не спеленали. Де ла Шетарди пока не в России, а фон Брюммер сознался вчера, «перед лицом неопровержимых доказательств» на мой арбалет и дыбу глядючи… Плакал даже. Батюшкой-герцогом называл. Хоть сам меня на сорок лет старше. Такой вот я страшный. Да и Государь я ему. Нет, я его не разрывал. Он в моём серпентарии живым полезней. Теперь полученные от французов «тридцать серебряников» за пятьдесят рублей в месяц отрабатывает.
Как говорится «нет отбросов — есть кадры!». Как говорят у нас в Германии. Вот какие кадры есть, те и пользуем. Делу прогресса и стране не только Ломоносовы, Нартовы да Рихманы нужны. Ушаковы да Ласси, как и Скуратовы с Судоплатовыми тоже люди крайне полезные. Даже предатель Брюммер пригодится.
— Ещё будете, Матушка? — спрашиваю у Императрицы.
Кивает. Улыбается.
Пятнадцать почти месяцев я при ней. Мы вроде поняли друг друга. Потому смотрю в будущее спокойно, готовлю промышленную революцию. Осталось только обзавестись невестой. У меня есть одна на примете. И другой мне не нужно. Тётушка ещё думает. Выбирает.
— Как дела у твоих родственников, что пишет Регент, как дела в Цербсте? — тётка меняет тему.
Умеет тётка подцепить. Ничего она ещё не решила. Так что год обещает снова быть сложным. Но, жизнь штука не простая и весьма интересная. Даже если не первая.
Глава 1
Накануне
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. 08 апреля 1743 года.
Плавное движение вверх. Механизм. Поворот линеек. Графитовый карандаш. Новая линия. Ещё.
Ещё.
Чертёж становился живым.
Это не лист бумаги, линии или окружности. Это — Акт Творения.
Я немножко Бог. Немножко Его Альтернатива.
Чертёж. Созвучно со словом чёрт, не так ли?
Если вы думаете, что создать кульман (он же «чертёжная доска») в 1742 году было просто, то вы явно не в теме. Этот простой, на первый взгляд, механизм не проще, чем швейцарские часы. И как бы не важнее для цивилизации, чем они. Время можно пока и песком измерять. Секунды ещё не важны.
Механизм чертёжной доски лаконичен, но очень точен.
Движение в синхроне. Дыхание. Мысль. Идея. Градусы. Углы. Линии. Можно копировать и масштабировать свой Замысел.
Создавать.
Творить.
Чертёжная доска — Леди Совершенство.
Когда я учился, у нас даже парт не было в аудитории. Только чертёжные доски. Не нужно ничего более. Ты Демиург технического волшебства.
Да, потом эту работу возьмут на себя компьютеры и графические редакторы. Но, это самое «потом», когда ещё наступит? Через три века?
Я возился пару месяцев, прежде чем довёл чертёжную доску до приемлемого совершенства. Не один, конечно. С Нартовым и его адъюнктами и подмастерьями. Один я бы так быстро не преуспел. Увы, материалы не те. Даже пружины и противовес — это серьезнейший вопрос. Сталь. Много всего ещё. Не всегда очевидного. Пружины из дуба так себе идея. И из чугуна тоже. А инструментальная сталь — это вам не фунт изюма в этом мире.
Чего я добился с этой чертёжной музыкой? А, вот, всего. У меня тут сейчас есть практически конструкторское бюро местного пошива. Сразу несколько проектов в работе. Это какой-нибудь воздушный шар или бомбардировщик «Илья Муромец» времен Первой Мировой войны можно сделать на глазок. Заплатив за этот глазомер столетиями смертельного опыта. У меня не было ни столько времени, ни таких губительных намерений.
Что я черчу?
А что может чертить старик-профессор-теплотехник из 2027 года в 1743 году? Отнюдь не атомную бомбу. Я не знаю, как её сделать на практике. И урана у меня нет. И ни у кого нет. Не открыли даже. Как и азот, водород, кислород…
Я черчу то, чего сейчас нет и чего пока быть не может.
Просто простой паровой двигатель. А он может взорваться если что. Если неправильно посчитать и начертить. Мой преподаватель нещадно бил меня за ошибки в расчётах. И потом научный совет не раз. Черчение — точная наука.