Выучила.
Внезапно Лина отставила инструмент и заплакала.
— Я мочь… нихт… Проститт…
В порыве чувств Императрица Всероссийская встала и обняла её.
— Поплачь, девочка. Это нужно иногда. Всё хорошо. Не беспокойся ни о чём. Всё будет хорошо…
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 12 ноября 1743 года.
— Рада тебя видеть, Петруша. Что-то случилось, что ты в такую рань?
Государыня по обыкновению поцеловала меня в лоб и пригласила присаживаться в кресла.
— Нет, Матушка, всё хорошо. Хотел пожелать тебе доброго утра. Ты всегда великолепна, а с утра твоё великолепие лишь подчёркивается свежестью нового дня.
Императрица улыбается.
— Ох, льстец, каких поискать.
Улыбаюсь в ответ:
— Я лишь любящий и уважающий тебя племянник. Верный и готовый исполнить любую твою волю.
Настроение Лизы с утра хорошее. Вот, и слава Богу.
— Чай?
Киваю.
— С удовольствием.
Императрица собственноручно разливает чай по чашкам.
Глоток.
Вздох.
— Ты, когда научишь моих заваривать хороший чай? Я уже и из Китая выписала указанные тобой сорта, но когда они ещё прибудут, а то, что есть в Петербурге и Москве никуда не годится. Где ты берешь свой чай для заварки, открой мне секрет.
— Нет никакого секрета, Матушка. Просто чай нужно любить и уважать. Он не терпит небрежения и простой механики. Это целое искусство. Поэзия. А твои мастера чая, извини, не поэты.
Но, Лисавет не удовлетворена ответом.
— Может и так, но у твоей Кати получается прекрасный чай, почти как твой, а у них нет. Почему?
Пожимаю плечами.
— Матушка, я не держу от тебя никаких секретов, тем более секретов и рецептов чая для тебя. Если твои мастера тебя не удовлетворяют, я готов лично приезжать каждый день и заваривать тебе чай.
Улыбка.
— Я когда-нибудь поймаю тебя на слове. Будешь сам приезжать или свою Катю присылать.
Киваю.
Ага. Это запросто. Люблю дальние подводки в исполнении Императрицы. И она любит это дело.
— Как будет угодно Твоему Величеству, Матушка.
— Так с чем пожаловал?
— У меня сегодня частный приём, если ты помнишь. Хотел ещё раз пригласить.
Благосклонный кивок.
— Да, я помню. Спасибо за приглашение. Я подумаю. А кто намечается?
— Да особо никто, достойный тебя и твоего внимания. Наши немецкие гости. Дядюшка мой, Ульрика, Лина. Ну, моя банда всяких там учёных-механиков. Думаю, устроить чаепитие и экскурсию по дворцу, мастерским и цехам.
— Кстати, о цехах. Жалуются на тебя.
Началось раньше, чем я рассчитывал. Но, прогнозируемо.
— На что же, Матушка?
— Говорят, что твоя мыловарня и рыба провоняли всё начало Большой Першпективной. Одно место было без рыбьего запаха в столице. Теперь въезжающие в город жалуются. Так это ты называешь просто опытами. Что будет, когда ты начнёшь производство? Ветры у нас, конечно, с Запада дуют, но вода-то будет идти от тебя в Летний сад. Петруша, нужно что-то делать, а то совестно уже. Я всё понимаю, но ты затеял большое строительство, судя по твоим бумагам и прошениям. А можно всё это строить не в Петербурге? Хотя бы в пяти-десяти верстах от города?
Вздыхаю.
— Всё, как пожелает Твоё Величество, Матушка. Но, чем дальше от Петербурга, тем хуже дороги и хуже рабочие. Точнее, их там просто нет. Крестьяне одни. А их надо учить. Да и нет у меня крепостных в окрестностях столицы. А если в моей подмосковной вотчине строить, то и дорого выйдет, и, вообще. Придётся и местных моих учить, и сырье завозить, и материалы, продукцию потом по известным тебе, прости Господи, дорогам в Петербург везти. Очень дорого выйдет. Да и присмотр нужен, а я в Петербурге.
Усмешка.
— Про крепостных в окрестностях Петербурга я намёк поняла. Хорошо, я подумаю. Хотела сделать сюрприз, но, намекну — думаю к свадьбе пожаловать тебе имение под Петербургом. Хорошее. Достойное Наследника Престола.
Склоняю голову.
— Матушка.
— Потом поблагодаришь, когда узнаешь, что за бриллиант я тебе готовлю. Так что после возвращения из Первопрестольной будет вам с молодой женой где устроить в Петербурге пир на весь мир.