Таково было состояние друидизма в эпоху его наивысшего расцвета: литература, история, теология, философия, естественные науки, математика, география, астрономия и т. п., — образование друидов охватывало всю сферу мыслимых в те времена познаний. Двадцать лет и в наше время еще составляет срок обучения, — как отметил д'Арбуа, — если прибавить время начального образования к периоду среднего и высшего. Позволительно думать, что такой срок обучения был связан с большими расходами, в силу чего состав учеников ограничивался выходцами из зажиточных семей. Однако после завоевания, несмотря на введение римских школ, это положение менялось не быстро. Помпоний Мела, который около середины I в. н. э. составил описание, примерно, через девяносто лет, прошедших после правления Цезаря, повторяет все сказанное проконсулом, добавляя к тому лишь сообщение о тайном характере, который приняло обучение: «Они (друиды), утверждают, что им ведомы величина и форма Земли и мира, движение неба и звезд и желанья богов. Они обучают многим вещам самых благородных юношей своего народа, втайне, в течение двадцати лет, пребывая в пещерах либо в лесном уединении. Одно из тех положений, в которых они наставляют, было распространено в народе, очевидно, с тем, чтобы они (галлы) храбрее вели себя на войне, зная о том, что души вечны, и существует другая жизнь у магов…».[168 - Pomp. Mela, III, 3.]
Такую таинственность обычно истолковывают как следствие римских гонений, начатых после эдиктов Тиберия и Клавдия. Тем не менее, следует заметить, что в I в. Галлия была еще недостаточно подчинена римской администрации, и надзор со стороны римских властей осуществлялся нерегулярно. Текст Мелы, скорее, заставляет нас вспомнить об удаленных священных рощах (remotis lucis) Лукана[169 - Lucan. Pharsal., I, 452, 453.] Ирландец Катбад также обучает своих учеников за пределами Эмайн Махи, «на северо-восток» (anairtuaith), как указывают все тексты, и филид Ферхертне, согласно «Беседе двух Мудрецов»,[170 - Изд. Stokes, «Rev. celt.», 36, 13, 7.] поступает также. Следует отметить, что друидические школы еще долгое время просуществовали в Ирландии, под официальным руководством филидов, которые сделались профессиональными преподавателями.[171 - «Ancient Laws», II, 146 et sqq., V, 96.] Благородные отпрыски получали образование на нижних уровнях этого сообщества, они изучали право, генеалогию и искусство стихосложения.[172 - O'Donovan, «Tribes and Customs of the Ну Fiachrach», 79-167.]
II. МЕСТО ДРУИДА В ОБЩЕСТВЕ
В своей переряженной в мифологию истории Ирландия не сохранила для нас ни одного ясного примера, дающего представление о политическом влиянии друидов, однако известно, все же, что в Галлии главным собеседником Цезаря был друид,[173 - См. наст. изд. стр. 74, 116.] которого Цицерон так и именует, обращаясь к своему брату Квинту: «И это искусство прорицания не находится в пренебрежении даже у варварских народов, так как имеются друиды в Галлии, из каковых я сам знал Дивитиака эдуя, твоего гостя и пангириста, который заявлял, что ему известна наука о природе, которую греки называют «физиологией», и что он предсказывал будущее частично с помощью гадания, частично путем догадок».[174 - Cic. De Divinatione, I, 40, § 90.]
По словам Цезаря[175 - Caes., B. G., I, 31.], это был тот самый Дивитиак, который несколькими годами ранее явился просить помощи у римского сената в войне против германских союзников секванов. Этого еще недостаточно для того, чтобы утверждать, что Галльская война косвенным образом была спровоцирована друидами, однако, очевидно, что Цезарь исполнил желания Дивитиака и еще многое другое, сверх того, что эдуй мог ожидать… Такая концентрация политической и жреческой власти в одних руках указывает, тем не менее, на то, что ничто не совершалось здесь без участия друидов. Вдобавок, противоречие, видное в высказываниях Цезаря и Цицерона, очень полезно: обозначение «друид», должно быть, носило общий характер; кем бы ни был друид, у кельтов он занимался религиозными и учеными делами. Одним из таких дел было искусство прорицания, и если прорицатели ватес, чье ирландское наименование «faith» является синонимом названия «file», представляли собой сообщество чужеродное и в основе своей подчиненное друидам, то было бы трудно уяснить себе, как чрезвычайно влиятельный в политико-религиозном отношении персонаж, которого Цицерон прямо именует друидом, мог претендовать лишь на звание простого прорицателя (vates). Это противоречие разрешимо, если принять во внимание принцип разработанной в тонкостях ирландской иерархии, каковой ее описывает средневековый юридический трактат «Сенхус Мор». Оллам (ollamh), или ученый высшего разряда, равен по рангу королю и умеет рассказывать триста пятьдесят историй (двести пятьдесят длинных и сто коротких), тогда как для того, чтобы иметь достоинство облэра, филида второго ранга, который довольствуется худшими кусками на пиру и совсем небольшим эскортом, достаточно семи историй. Возможно, что и в Галлии были в ходу подобные классификации.
С приходом христианства значительная часть деталей оказалась для нас утраченной, но весьма показательно то, что Ирландия поставила в один ранг различные ветви жреческого сословия, признав за всеми ними без различия право на священный по преимуществу «цвет», каковым является белый.[176 - Cm. G. Dumezil, «Albai Russati Virides», ch. Ill de «Rituels indo-europeens a Rome», 1954.] Первое свидетельство этого хорошо известно, — это свидетельство Плиния,[177 - См. наст. изд. стр. 136.] другое происходит из одного очень часто цитируемого агиографического источника: друид, решивший убить святого Патрика, приходит к святому cum nouem magis indutis vestilus albis («вместе с девятью магами, одетыми в белые одежды»).[178 - «Tripartite Life», II, 325-326.] Но вот еще четыре новых свидетельства. Одно из них принадлежит друиду Мог Руитху, который обратился за помощью к жителям Мунстера и в перечне того, чем ему придется отплатить за их услугу, понял следующее: «пятьдесят хитонов, прекрасных, белых и мягких».[179 - «Revue celt.», 43, 59.] Второе касается одного фи-лида: «Это весьма благородные люди, — говорит Айлиль, — кто же они, о, Фергус? — Я и вправду знаю об этом, — отвечает Фергус, — тот человек в белом, богатый речами, кого ты видел, — это оллам уладов Ферхертне. Перед ним отступают озера и реки, когда он уязвляет их, насмехаясь над ними, и они вздувают перед ним свои воды, когда он их хвалит».[180 - Windisch, Irische Texte, V, 788.]
Третье, свидетельство, также касающееся Ферхертне, замечательно своей ясностью: «Ферхертне, сын Коирпре, сына Илиага, — это блистательный муж в белом, который играет над ними в воинские игры. Это поэт-король среди королей поэтов уладов, и он охраняет аръергард Конхобара, когда тот идет на земли своих врагов. Если кто-то пожелает говорить с королем, это дозволяется ему лишь тогда, когда он обратится вначале к этому человеку».[181 - «Mesca Ulad, ou L'ivresse des Ulates», ed. C. Watson, p. 25.]