А Лакуту танцевала. Ловким движением она оголила живот. То, что я поначалу принял просто за слой жира, на поверку оказалось совершенно неизвестными мне мышцами. Я даже не подозревал, что они там могут быть. Теперь живот Лакуту ходил ходуном, но ритмично, в такт щелкающим пальцам. Ноги двигались все быстрее. Закрыв глаза, она начала плавно кружиться, напевая что-то себе под нос.
Признаюсь, я был не прав, считая ее старой и толстой. В танце раскрылась удивительная чарующая роскошь пышной зрелости, этакая приятная округлость, как у набитых зерном мешков.
Лакуту распахнула платье и обнажила слегка обвисшую, но все еще полную и привлекательную грудь. В глаза бросились соски винного цвета. И тут случилось неожиданное. Ее груди начали вращаться в двух противоположных направлениях. Даже друиду такая магия была не под силу!
Рикс подался вперед, он уже не смеялся. У меня за плечом тяжело задышал Тарвос, а Ханес подбадривал танцовщицу азартными выкриками и хлопками ладоней. Даже Барок привстал на цыпочки, заглядывая через наши плечи. Толпа восторженно орала и аплодировала. Монеты сыпались дождем.
Наконец, сделав последний изящный пируэт, Лакуту остановилась. Она подобрала деньги и с поклоном подала мне, робко улыбаясь. Я растерялся.
— Возьми деньги, — Рикс толкнул меня в бок.
Я так и сделал.
В ту ночь, когда Лакуту свернулась у меня в ногах, я не мог уснуть. Наконец я сел и взял ее за руку. Одним текучим движением она прижалась ко мне, и слегка вздохнула. В темноте мои руки сочли ее даже красивой. Очень хотелось поговорить с ней, но в нашем распоряжении оставался только язык тел, нашим мыслям встретиться было не суждено. Впрочем, мы прекрасно обошлись и так. Я изучал ее руками, ногами и бедрами, и к рассвету знал ее всю, словно мы были знакомы много лет.
Утром Рикс собрался было привычно пошутить, но что-то в моем лице остановило его. Больше шуток не было. Наоборот, он начал относиться к Лакуту с преувеличенной любезностью, и даже помогал забраться на мула, когда она не поспевала за нашими скорыми шагами.
Хотя я никому не признавался в этом, Брига никак не хотела уходить из моих мыслей. Но мысли — одно, а женщина в твоей постели — совсем другое. Лакуту в любое время была готова разделить со мной ложе. Мне не приходилось искать и завоевывать ее расположение. Она просто всегда оказывалась на расстоянии вытянутой руки, как жена. Скоро я заметил, что съеденный хлеб быстро забывается, так что от рассвета до заката я почти не обращал на нее внимания, но после заката, когда мы останавливались на ночлег, этот спелый плод неизменно сам падал мне в руки, и, надо признать, это меня радовало.
Ночь, проведенная с Лакуту, почему-то не утомляла, а наоборот, наполняла меня силой, а голову делала ясной. Мне не приходилось прибегать к магии, чтобы поддерживать себя в хорошей форме.
Уже в предгорьях мы столкнулись с римским конным разъездом.
— Куда это ты направляешься с этой женщиной? — сурово спросил меня командир всадников.
— Это рабыня. Я ее купил, — честно ответил я.
— Купил? — недоверчиво протянул он. — А может, ты ее украл? Покажи документы!
— Я сжег этот пергамент, — признался я, чувствуя, как у меня краснеют уши.
Римлянин презрительно ухмыльнулся.
— Стало быть, ты сжег свидетельство о праве собственности? Ну-ну! Тогда нам придется конфисковать эту явно украденную собственность, и вам лучше пойти с нами. Я думаю, на посту захотят расспросить тебя.
— А я думаю, что нет, — неожиданно зарычал Верцингеторикс. И хотя он говорил на языке арвернов, римлянин прекрасно его понял. Он развернулся на лошади, чтобы получше рассмотреть наглеца.
Верцингеторикс стоял в независимой позе и ухмылялся. Потом стремительным движением он сунул руку в дорожный вьюк за спиной Лакуту. А дальше начался непостижимый по быстроте смертельный танец. Рикс змеей скользнул между лошадьми. Солнечный луч сверкнул на драгоценных камнях рукояти меча. Двое солдат вскрикнули и свалились с коней. Командир разъезда попытался сбить Рикса конем, и тут же лишился ноги, отрубленной по колено страшным ударом. Кровь хлынула из раны, воин рухнул в придорожную пыль. Его солдаты пытались организовать сопротивление, но только мешали друг другу. Один развернул коня налево, другой направо, а третий и вовсе встал поперек, закрыв дорогу другим. Рикс метался меж ними, подобно молнии. С воинственным воплем прыгнул вперед Тарвос, атаковав сразу двоих. Мул ревел. Ханес и Барок вопили, лошади шарахались, а я все никак не мог сообразить, где мое оружие. Впрочем, оно было уже не нужно. Потрясенные неожиданной свирепостью варваров, двенадцать всадников бросились наутек. Семеро остались на дороге.